Звёзды и полосы (балет)
| Звёзды и полосы | |
| Stars and Stripes | |
| Композитор | |
|---|---|
| Хореограф | |
| Оркестровка | |
| Сценография |
Дэвид Хейс, Барбара Каринска[en] (костюмы) |
| Количество действий |
1 (29 мин.) |
| Первая постановка | |
| Место первой постановки | |
Звёзды и по́лосы (англ. Stars and Stripes — неофициальное название флага США) — одноактный балет «в пяти кампаниях» Джорджа Баланчина на музыку популярных маршей Джона Филиппа Соуза в оркестровке Херши Кея[en]. Художник по костюмам Барбара Каринска[en], сценография Дэвида Хейса, художник по свету Нанан Порше (при возобновлении 1964 года — Дэвид Хейс).
Премьера состоялась 17 января 1958 года в Нью-Йорке, на сцене Городского центра музыки и драмы[en] в исполнении артистов труппы Нью-Йорк Сити балет. В главных партиях выступили Аллегра Кент[en], Диана Адамс[en], Мелисса Хайден[en], Роберт Барнет и Жак д'Амбуаз[en].
Спектакль посвящён мэру Нью-Йорка, основателю Городского центра музыки и драмы[en], Фьорелло Ла Гуардия (1882—1947).
Характеристика
Однажды у Баланчина спросили, есть ли в «Звёздах и полосах» какая-то история.
— О, да! — И какая же? — США, — ответил Баланчин просто. |
«Звёзды и полосы» — один из самых радостных и беспечных балетов хореографа. Вместе с такими балетами, как «Западная симфония[en]» (1954) и «Кого это волнует?[en]» (1970) он составляет баланчинскую «американу», своеобразную дань балетмейстера своей новой родине.
В балете используются следующие военные марши[en] Джона Филиппа Соуза:
- «Коркоранские кадеты» (Corcoran Cadets, 1890)
- «Громовержец[en]» (Thunderer, 1889), «Гладиатор[en]» (Gladiator, 1886)
- «Стрелковый полк» (Rifle Regiment, 1886)
- «Колокол свободы» (Liberty Bell, 1893), «Капитан» (El Capitan, 1896)
- «Звёзды и полосы навсегда» (Stars and Stripes Forever, 1896)
В спектакле участвует 41 танцовщик. Центральное место занимает виртуозное pas de deux, поставленное на марши Liberty Bell и El Capitan (первые исполнители — Мелисса Хайден[en] и Жак д'Амбуаз[en]). В финале под звуки марша «Звёзды и полосы навсегда», в 1987 году ставшего национальным маршем страны, вдоль задника, занимая весь его объём, спускается огромный флаг США.
Спектакль давался по таким торжественным поводам, как инаугурация нового губернатора штата Нью-Йорк Нельсона Рокфеллера в 1959 году, открытие Нью-Йоркского театра[en] в Линкольн-центре 23 апреля 1964 года, а также на вечере в честь президента Джона Кеннеди и вице-президента Линдона Джонсона.
В середине 1970-х годов Баланчин решил завершить этим балетом благотворительный вечер, все средства от которого, согласно его замыслу, должны были пойти на покупку новых пуленепробиваемых щитов для полиции Нью-Йорка. В 1981 году, получив радостную новость об освобождении американских заложников в Иране, он принял решение исполнить финал балета в качестве торжественного завершения балетного вечера того дня[1].
Традиционно балет исполняется артистами «Нью-Йорк Сити Балле» ко Дню независимости США на сцене Центра исполнительских искусств Саратоги[en] во время летних сезонов труппы в Саратога-Спрингс.
Напишите отзыв о статье "Звёзды и полосы (балет)"
Примечания
- ↑ [www.nytimes.com/2001/11/20/arts/balanchine-s-all-american-dedication.html#h Jennifer Dunning. Balanchine's All-American Dedication] // New York Times, 20 ноября 2001.
Ссылки
- [www.nycballet.com/ballets/s/stars-and-stripes.aspx «Звёзды и полосы» на сайте труппы Нью-Йорк Сити балет]
- [balanchine.com/stars-and-stripes/ «Звёзды и полосы» на сайте Фонда Джорджа Баланчина]
Отрывок, характеризующий Звёзды и полосы (балет)
– Ты любишь его?– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
