Зоська Верас

Зоська Верас, наст. имя Людвика Антоновна Савицкая-Войцек (белорусск. Людвіка Антонаўна Сівіцкая-Войцік, род. 30 сентября 1892 г. Меджибож, ныне Хмельницкая область, Украина — ум. 8 октября 1991 г. Вильнюс) — белорусская поэтесса, писательница, художник и общественный деятель. Псевдонимы: Зоська Верас, А.Войцикава, Мама, Мирко, Л.Савицкая, Шара Пташка.

Жизнь и творчество

Л.Савицкая родилась в семье военнослужащего Антона Савицкого, который был родом из Гродно. Её мать, Эмилия Садовская, происходила из Гродненщины. Как и в большинстве шляхетских семей в Белоруссии, дома у девочки разговаривали по-польски. Дед Людвики по материнской линии, Людвик Садовский был известным пчеловодом и садоводом, учившимся пасечному делу в Варшаве у К.Левицкого. Он хорошо знал белорусский язык и пользовался им при общении с крестьянами.

Начальное образование, включая музыкальное, будущая поэтесса получила под руководством своего отца. В 1904 она поступает в частную школу Л.Валадкевич в Киеве, с 1905 живёт в Луцке. После смерти отца в 1908 году Л.Савицкая, вместе с матерью, переезжает в родовое имение Ольховники Сокольского уезда. В 1912 году она оканчивает женскую гимназию в Гродно. Затем проходит 10-месячные садово-огородные и пасечные курсы и военные санитарные курсы в Варшаве (1914). С 1915 года — в Минске, секретарь местного отделения Белорусского товарищества помощи пострадавшим от войны, в Белорусском национальном комитете, Центральной раде белорусских организаций (1917), Белорусской социалистической громаде. Тогда же знакомится с Ф. Г. Шантыром, с которым у Савицкой завязались романтические отношения. Фабиан Шантыр жил и работал в Бобруйске, однако часто приезжает в Минск в 1916—1917 годах, где участвовал в работе клуба «Белорусская хатка», а также в других общественных движениях. Зоська Верас также приезжала к Фабиану в Бобруйск, даже после того, как последний был в 1918 году арестован и содержался в Бобруйской крепости. В своих письмах и воспоминаниях поэтесса называет Шантыра своим мужем, однако официально их отношения оформлены не были. В охлаждении их друг к другу Зоська в письме Ванде Левицкой обвиняет Р. А. Земкевича, оболгавшего её перед Ф.Шантыром.

В 1909—1913 годах З.Верас в Гродно член местного Общества белорусской молодёжи, где является библиотекарем и секретарём. Эвакуировавшись с матерью в Минск во время Первой мировой, сотрудничает с «Белорусской хаткой». В 1917 году З.Верес — депутат Великой белорусской рады, участвует в деятельности Первой Всебелорусской рады.

В конце 1918 года З.Верас, в связи с болезнью матери, уезжает из Минска в имение деда, Ольховники. Здесь у неё в 1919 году рождается сын Ф.Шантыра, Антон. Сам же бывший возлюбленный поэтессы был в 1920 году арестован и расстрелян. Находясь в Ольховниках, Зоська Верас пишет стихотворения, посвящённые маленькому сыну. В 1922 году дед умирает, и имение приходится продать. С 1923 года З.Верас живёт в крестьянской хате под Вильнюсом, принадлежавшим тогда Польше. В 1926 она выходит замуж за А. И. Войцека, венчание состоялось в вильнюсском костёле св. Николая. В 1927 году у молодых родилась дочь Галина.

Проживая в Вильнюсе с 1923 года, поэтесса помогает белорусским политическим заключённым, арестованным польскими властями и находившимся в тюрьме «Лукишки». В 1924—1929 годы З.Верас работает администратором редакций газет «Белорусской крестьянско-рабочей громады». В 1927—1931 годах она — редактор детского журнала «Заранка», в 1934—1935 — детского журнала «Пралескі», в 1928—1939 годах — руководитель Белорусского кооперативного товарищества «Пчела», одновременно в 1934—1938 годах редактор журнала для пчеловодов «Белорусская борть». Публикует свои литературные сочинения в журналах «Шлях моладзі», «Студэнцкая думка».

В годы Второй мировой войны сын писательницы, Антон Шантыр, сотрудничал с немецкими властями,. После освобождения города Красной Армией, в 1946 году он был арестован и осуждён. Был освобождён по амнистии в 1956 году. В 1948 году у Зоськи Верас скончался муж. Эти годы для писательницы были крайне тяжёлыми, впоследствии она их называла «летаргическим сном».

В 1961 году творчество З.Верас было «открыто» Арсением Лисом, собиравшим в вильнюсских архивах материал для диссертации. После этого поэтессу начинают посещать белорусские литературоведы, писатели, журналисты. В конце 1980-х годов вокруг неё формируется кружок белорусской интеллигенции Вильнюса. С 1982 года она — член Союза писателей СССР.

Впервые печатается в 1907 году, в киевском журнале «Подснежник». На белорусском языке первые произведения были напечатаны в 1911 году в газете «Наша нива». Во время эвакуации в Минске (Первая мировая война) она пишет многочисленные стихотворения, стихи и рассказы для детей «Каласкі» . Автор «Белорусско-польско-русско-латинского ботанического словаря» (Вильна, 1924). Как переводчик известна своими переложениями с украинского языка пьес для детского театра «Князь Марцыпан» Р.Завадовича (Вильна, 1929) и «Сирота» Ю.Игорева (Вильна, 1929) и с русского языка — «Лесная хатка» В. В. Бианки. Автор воспоминаний о классике белорусской литературы М. А. Богдановиче «Пять месяцев в Минске».

Будучи известным ботаником, З.Верас оставила после себя многочисленные зарисовки различных растений и лекарственных трав, пропагандировала методы народной медицины. У домика её в Вильнюсе был разбит ботанический сад с редкими растениями. З.Верас собрала также уникальную коллекцию-гербарий.

Библиография

• Каласкі: Вершы, апавяданні. Мн., 1985.
• ["Заранка"] // Полымя. 1968. № 4.
• Пяць месяцаў у Мінску // Шлях паэта. Мн., 1975.
• Гісторыя беларускага адрыўнога календара // Ніва (Беласток). 1976. 26 снеж.
• Мой дадатак // Ядвігін Ш. Выбр. творы. Мн., 1976.
• Гальяш Леўчык // Леўчык Г. Доля і хлеб. Мн., 1980.
• Справа дзён, даўно мінулых: Да 60-годдзя трупы У.Галубка // Тэатр. Мінск. 1980. № 6.
• Гродзенскі гурток беларускай моладзі // Беларускі каляндар 1981. Беласток, 1981.
• Старое Гродна // Краю мой — Нёман: Гродзеншчына літаратурная. Мн., 1986.

Литература

• Войцік Г. Зоська Верас. Сэрыя «Партрэты Віленчукоў». Вільня: Выдавецтва беларусаў Літвы «Рунь», 2002
• Мілаш Л. «Агеньчык, які не затухае»: (да 110-годдзя з дня нараджэння Зоські Верас) // Кантакты і дыялогі № 10-12, 2002
• Лісты Зоські Верас да Апалёніі Савёнак / Падр. да друку й камэнт. Н.Гардзіенкі // Запісы = Zapisy. — 2004. — Кн. 27. — С. 251—257.
• Лойка А. Зоська Верас // Лойка А. Гісторыя беларускай літаратуры: Дакастр. перыяд. 2 ввд. Мн., 1989. Ч. 2;
• Пархута Я. Крыніца ёсць у родным краі… Мн., 1992.
• Пяткевіч А. М. Верас З. // Беларускія пісьменнікі: Біябібліяграфічны слоўнік. У 6 т. Т. 2.—Мн.: Бел. Энцыклапедыя, 1993.
• Саламевіч І. Верас Зоська // БЭ ў 18 т. Т. 3. Мн., 1997.
• Ягоўдзік Ул. Ластаўка з лясной хаткі // ЛіМ. 2001. 11 мая.
• Vytautas Žeimantas. Redaktorė, publicistė, «pilkas paukštelis» [Veras Zoska]// Tėviškės gamta, 2010 Nr2(248) (на литовск.).
• Vytautas Žeimantas. Zoska Veras: baltarusių poetė, rašytoja, redaktorė // Voruta, 2014 03 01 (на литовск.)

Отрывок, характеризующий Зоська Верас

Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.