Игуменов, Виктор Михайлович

Виктор Михайлович Игуменов
Личная информация
Гражданство	СССР СССР
Клуб	«Спартак»
Дата рождения	10 марта 1943(1943-03-10) (81 год)
Место рождения	Омск, РСФСР, СССР
Спортивная карьера	1961—1972
Тренеры	А. С. Кудинов; Василий Громыко.
Рост	178 см
Вес	до 74 кг
Награды и медали Чемпионат мира Золото Толидо 1966 до 78 кг Золото Бухарест 1967 до 78 кг Золото Мар-дель-Плата 1969 до 74 кг Золото Эдмонтон 1970 до 74 кг Золото София 1971 до 74 кг Чемпионат Европы Золото Берлин 1970 до 74 кг Государственные награды

Виктор Михайлович Игуменов (10 марта 1943, Омск, РСФСР, СССР) — советский борец классического стиля, пятикратный чемпион мира, чемпион Европы, двукратный чемпион СССР по классической борьбе. Заслуженный мастер спорта СССР (1966), заслуженный тренер СССР (1976), доктор педагогических наук (1992), профессор (1987). Наиболее известен тем, что сборная СССР под его руководством на Олимпийских играх 1976 года в Монреале завоевала в десяти весовых категориях семь золотых, две серебряных и одну бронзовую медаль. Также в источниках называется «возможно самым великим борцом, не завоевавшим олимпийской награды».

Биография

Родился в 1943 году в Омске, закончил школу № 1. Борьбой начал заниматься в 1958 году у молодого тренера Александра Кудинова. В 1961 году в Волгограде победил на первенстве спортивного общества «Спартак» среди юношей, а затем победил на первенстве СССР в Киеве. В 1962 году стал чемпионом ВЦСПС уже среди взрослых, выполнив норматив мастера спорта. В 1964 году победил на чемпионате РСФСР в Астрахани, и в 1965 году стал чемпионом СССР. Был включен в сборную команду страны.

В 1966 году дебютировал на чемпионате мира и одержал там победу, в 1967 году подтвердил своё звание чемпиона мира. На Олимпийские игры 1968 года ехал в ранге явного фаворита.

На Летних Олимпийских играх 1968 года в Мехико боролся в весовой категории до 74 килограммов (полусредний вес). Победитель турнира определялся по количеству штрафных баллов к окончанию турнира, штрафные баллы начислялись борцу в любом случае, кроме чистой победы, так победа по очкам приносила 1 штрафной балл, проигрыш по очкам 3 штрафных балла. Участник, набравший 6 штрафных баллов выбывал из турнира. В категории боролись 22 спортсмена.

В первых двух встречах действующий двукратный чемпион мира без особых проблем победил своих соперников, причём главных конкурентов. В третьей схватке встречался с нетитулованным норвежским спортсменом Харальдом Барли. Виктор Игуменов с первых секунд встречи пошёл в атаку, и как сам вспоминает: «Провёл я бросок прогибом и застрял на мосту. Вскочил на ноги и снова пытаюсь провести тот же приём. Уверен был, что случайно проиграл два балла». В результате, Виктор Игуменов на второй минуте схватки оказался на лопатках, набрал в общей сложности шесть штрафных баллов и из турнира выбыл. Борец находит объяснение в тренерской ошибке:

 — 1968 год, Олимпиада в Мехико. Я выиграл две схватки у основных конкурентов, болгарина и румына. Третья — с норвежцем. Я настраиваюсь. И вдруг подходит один тренер: «С кем борешься?» С Барли, отвечаю. Он усмехнулся: «Да с кем там бороться?!» Меня вот эта фраза — «с кем там бороться?» — так взвинтила, что я с первой же секунды пытался норвежца бросить. Без подготовки. На ровном месте придумал стресс.

— Как нужно было?

— Успокоить меня, а не взвинтить! Сказать: «Парень-то не подарок. Работай, как обычно, не торопись. Все будет хорошо».

— www.sport-express.ru/newspaper/2012-07-06/8_1/

После олимпийских игр, встречаясь с Барли, Виктор Игуменов трижды его побеждал, из них дважды на туше.

Круг	Соперник	Страна	Результат	Основание	Время схватки
1	Методи Зарев		Победа	По очкам (1 штрафной балл)	-
2	Йон Цэрану		Победа	По очкам (1 штрафной балл)	-
3	Харальд Барли		Поражение	Туше (4 штрафных балла)	1:39

Все три года межолимпийского цикла (1969, 1970, 1971) Виктор Игуменов побеждал на чемпионатах мира, став пятикратным чемпионом мира, и снова ехал на Олимпиаду в ранге явного фаворита.

На Летних Олимпийских играх 1972 года в Мюнхене боролся в весовой категории до 78 килограммов (полусредний вес). Регламент турнира остался прежним, в категории боролись 20 спортсменов.

Но Виктора Игуменова преследовало невезение. Перед соревнованиями в контрольной схватке он боролся с Геннадием Сапуновым, и проводя резкий приём, сломал ребро. В результате, победив в первой встрече, после второй был вынужден сняться с соревнований.

В Мюнхене первую схватку я выиграл. Но осознал: сложно мне будет. Дышать нечем. Ребро для борца - самая опасная травма. Плечо-то заморозкой приведешь в порядок, снимешь боль. Дотерпишь. А с ребром терпеть нереально. Вдохнуть не можешь!

— www.sport-express.ru/newspaper/2012-07-06/8_1/

Круг	Соперник	Страна	Результат	Основание	Время схватки
1	Франц Бергер		Победа	По очкам (1 штрафной балл)	-
2	Петрос Галактопулос		Ничья	(2 штрафных балла)	-

После олимпийских игр оставил активную карьеру, и в 29 лет стал главным тренером сборной страны по классической борьбе. Виктором Игуменовым был составлен перспективный (на весь межолимпийский цикл) план подготовки сборной команды к олимпийским играм. Уже в 1975 году сборная под его руководством на чемпионате мира по борьбе завоевала восемь из десяти золотых медалей. В 1976 году на олимпийских играх сборная СССР выступила триумфально, завоевала семь золотых, две серебряные и одну бронзовую медали. За этот успех Виктор Игуменов был награждён Орденом Ленина и в 32 года стал Заслуженным тренером СССР. После олимпийских игр оставил и активную тренерскую карьеру, сосредоточившись на научной.

Окончил Омский государственный институт физической культуры (1964). Ещё в 1972 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Исследование влияния предстартового эмоционального возбуждения борцов высокой квалификации на результаты их выступлений». С 1976 по 1979 год являлся проректором по учебной работе Государственного Центрального института физической культуры. С 1979 по 1986 год был заместителем председателя Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР. С 1987 года был ректором Государственного Центрального института физической культуры того же ВУЗа. С 1993 года — заведующий кафедрой теории и методики спортивных единоборств. В 1996–2000 годах — директор Института повышения квалификации РГАФК, с 2000 года — проректор Российского государственного университета физической культуры и заведующий кафедрой теории и методики единоборств, с 2012 года оставил пост проректора с достижением предельного возраста. Профессор специализации теории и методики греко-римской борьбы.

Доктор педагогических наук. Автор более чем 100 научных работ, в том числе учебника для педагогических вузов «Спортивная борьба» (1994, соавтор); учебного пособия «Основы методики становления и совершенствования технико-тактического мастерства в классической борьбе» (1984, соавтор); учебно-методического пособия «Организация и проведение соревнований по классической борьбе» (1986), «Психолого-педагогическая характеристика деятельности преподавателя-тренера по борьбе» (1986), «Стандартизация средств и методов контроля за физической подготовленностью борцов старших разрядов» (1987, соавтор), «Физиологическая характеристика борьбы» (1992, соавтор). Почётный доктор наук Корейского национального колледжа физической культуры. Академик Российской академии естественных наук. Подготовил 20 чемпионов Европы, мира и Олимпийских игр, 7 кандидатов наук..

Первый вице-президент Федерации спортивной борьбы России. Создатель и почётный Президент первого в России негосударственного научного учебно-спортивного образовательного учреждения «Академия спортивных единоборств».

Заслуженный работник физической культуры Российской Федерации (1997). Кавалер орденов Ленина, «Знак Почёта», Дружбы народов, награждён медалями ордена «За заслуги перед Отечеством» 2 степени и в память 850-летия Москвы. Член Зала славы борьбы FILA (2013).

Женат, от брака имел сына и дочь. Сын погиб в автокатастрофе в 1997 году. Дочь живёт в Великобритании, внучка закончила там же университет.

Отрывок, характеризующий Игуменов, Виктор Михайлович

– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.