Имамкули-хан Каджар
| Имамкули-хан Каджар | |
| перс. امامقلیخان قاجار | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Дата смерти | |
| Место смерти |
Гянджа |
| Принадлежность | |
| Годы службы | |
| Звание | |
Имамкули-хан (1512−1587) — бейлербей Карабахского беглербегства.
Биография
Имамкули-хан родился в 1512 году в городе Гянджа в семье каджарского хана Исмаил хан Йыва-Каджара. Он из родом из азербайджанского кочевого племени Каджар, из клана Йыва. 1578 году он стал управлять Карабахское беглербегство.
Османский султан Мурад III (1574—1595) провел тщательную подготовку к войне с Сефевидами. Он вновь использовал испытанный лозунг «священной войны» правоверного ислама (суннизма) против «еретиков-шиитов» Не полагаясь на свои силы, Турция потребовала от своего вассала крымского хана Мухаммеда-Гирея II (1577—1584) участия в этом походе татарских войск. Помимо этого, феодальным правителям Дагестана, в частности правителю Кумыка и Кайтага Читлав Шамхалу, правителю Табарсарана Гази Салеху и аварскому правителю Тоджа Лав Бурхан ад-Дину, предписывалось быть со своими войсками готовыми к оказанию поддержки Турции в завоевании Грузии и Ширвана.
Первым делом Мустафа Леле-паша в нарушение договора 1555 года, по которому область Карса была признана демилитаризованной зоной, восстановил крепость Карса и ввел туда войска. Правитель соседней с Карсом сефевидской области Чухур-Саад Мухаммеди-хан Тохмак Устаджлу сообщил в Казвин о движении турок и попытался задержать их на границе. В этот опасный момент кызылбашские предводители не проявили надлежащей выдержки для объединения своих сил и организации отпора. Когда турки двинулись из Эрзурума в Карс, Мухаммеди-хан Тохмак для пресечения османского вторжения послал к правителю южной части Азербайджана Амир-хану Туркману и правителю Карабаха Имамкули-хану Каджару человека с призывом к объединению сил в Чухурсааде. Но Амир-хан «из крайнего упрямства и вражды, которая существовала между племенами туркман и устаджлу, хотел, чтобы ни одного знатного человека из того племени в живых не осталось», а поэтому проявил преступную беспечность к вооружению и снаряжению своих войск, откладывая выступление.
Имамкули-хан Каджар откликнулся на зов беглярбека Чухурсаада и явился сюда с ополчением из Карабаха. У них вместе было не более 15 тыс. человек. В ожидании подхода отрядов Амир-хана они расположились к северо-востоку от Карса на берегу озера Чылдыр. Кызылбашские военачальники намеревались отрезать врагу путь в Грузию..
Напишите отзыв о статье "Имамкули-хан Каджар"
Литература
- Анвар Чингизоглы. Каджары и селения Каджар. Баку: изд-во «Шуша», 2008.
Отрывок, характеризующий Имамкули-хан Каджар
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.
Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
