Харик, Изи

Изи Харик
איזי כאַריק
Имя при рождении:	Изи (Исаак Давыдович) Харик
Псевдонимы:	А. З. Зембин
Дата рождения:	17 марта 1898(1898-03-17)
Место рождения:	Зембин, Борисовский уезд (Минская губерния), Российская империя
Дата смерти:	29 октября 1937(1937-10-29) (39 лет)
Место смерти:	Минск
Гражданство:	Белорусская ССР Белорусская ССР
Род деятельности:	поэт
Язык произведений:	идиш
Дебют:	1920

Изи (Исаак Давыдович) Харик (идиш ‏איזי כאַריק‏‎; 17 марта 1898, Зембин, Борисовский уезд (Минская губерния), Российская империя ‒ 28/29 октября 1937, Минск) — еврейский советский поэт. Член Союза писателей СССР.

Биография

С ранних лет трудился пекарем, аптекарем, учителем, библиотекарем. В 1919 году Харик вступил в РКП (б) и тогда же добровольцем записался в Красную Армию, участвовал в гражданской войне.

В 1920 году впервые опубликовал свои стихи под псевдонимом А. Зембин.

В 1921—1923 годах обучался в Высшем литературно-художественном институте им. В. Я. Брюсова. Окончил еврейское отделение педагогического факультета 2-го Московского госуниверситета. Переехав в Минск, работал редактором еврейского журнала «Штэрн» («Звезда»), был членом президиумов союзов писателей СССР и БССР, председателем еврейской секции союза писателей БССР.

11 сентября 1937 года Изи Харик был арестован, ордер на арест собственноручно подписывал Л. Цанава. 28 октября Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла ему смертный приговор.

Расстрелян в Минске в ночь с 28 на 29 октября 1937 года вместе с 22 белорусскими и еврейскими писателями Белоруссии. Место захоронения неизвестно.

Творчество

Печатался с 1920 года. Первый сборник стихов «Трепет» (1922) вышел под псевдонимом А. З. Зембин. В лучших поэмах и лирических циклах с большой художественной силой воплощены темы Гражданской войны, культурной революции и перестройки быта в еврейском местечке. При жизни поэта вышли более десяти книг его стихов и поэм на идиш.

Поэзия Харика насыщена мотивами народных песен ‒ еврейских и белорусских. Считался классиком. Его сочинения становились хрестоматийными, их изучали в еврейских школах и училищах. Стихи Изи Харика переводили Анна Ахматова, Андрей Александро́вич, Петрусь Бровка, Змитрок Бядуля, Алесь Дударь, Аркадий Кулешов, Сергей Наровчатов, Максим Танк и многие другие известные поэты.

Посмертно сборники поэзии Изи Харика печатались в Минске, Москве, Нью-Йорке на идише, белорусском, русском языках.

Избранные произведения

• поэмы
  • «Минские болота» (1925),
  • «Душой и телом» (1928),
  • «Хлеб» (1930),
  • «Круглые недели» (1932).

Память

• Именем поэта названа улица в Зембине.
• Имя Изи Харика носит Минское общественное объединение еврейской культуры (МООЕК) — первая еврейская общественная организация в Республике Беларусь.

Литература

• Релес Г. Еврейские советские писатели Белоруссии: Воспоминания / пер. с идиша М. Я. Аккермана, С. Л. Лиокумовича. — Мн.: Колас, 2006. — С. 15-33. — 320 с. — 500 экз. — ISBN 985-6783-11-9.

Ссылки

• [galalokhova.com/people-and-cities/inna-bronshtejn-za-glyancevoj-oblozhkoj-blazhenstv/ За глянцевой обложкой Блаженств]
• [www.lechaim.ru/ARHIV/179/ozhslovo.htm Изи Харик]

Отрывок, характеризующий Харик, Изи

После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.