Дударь, Алесь

Алесь Дуда́рь
белор. Алесь Дудар
Имя при рождении:	Александр Александрович Дайлидович
Псевдонимы:	Т. Глыбоцкі; Тодар Глыбоцкі; Ал. Д.; Т. Г.; Т. Г-кі; Арцём Яроцкі
Дата рождения:	24 декабря 1904(1904-12-24)
Место рождения:	д. Новосёлки, Мозырский уезд, Минская губерния, Российская империя (ныне Петриковский район, Гомельская область, Белоруссия)
Дата смерти:	29 октября 1937(1937-10-29) (32 года)
Гражданство:	Белорусская ССР Белорусская ССР
Род деятельности:	поэт, прозаик, критик, переводчик
Язык произведений:	белорусский
Дебют:	1921

Алесь Дуда́рь или Дуда́р (белор. Алесь Дудар; псевдонимы и криптонимы: Т. Глыбоцкі; Тодар Глыбоцкі; Ал. Д.; Т. Г.; Т. Г-кі; Арцём Яроцкі; 1904—1937) — белорусский советский поэт, критик, романист, переводчик. Один из организаторов белорусского литературно-художественного объединения «Маладняк». Член Союза писателей СССР (1934).

Биография

Родился 24 декабря 1904 года в крестьянской семье в деревне Новосёлки (ныне Петриковский район Гомельской области, Белоруссия).

Во время Первой мировой войны семья выехала в Козлов Тамбовской губернии, а весной 1917 года переехала в Минск, где поэт в 1921 году окончил среднюю школу.

Участвовал в работе передвижного драматического театра — труппы Владислава Голубка. В 1923 году явился одним из шести поэтов-организаторов первого в Белорусской ССР литературного объединения «Маладняк». В 1924—1925 годах проживал в Полоцке, организовал здесь филиал организации «Маладняк», работал в полоцкой газете «Красный пахарь».

В 1927 году вступил в белорусское литературное объединение «Полымя». В этом же году поступил на лингвистическое отделение педагогического факультета Белорусского государственного университета. По политическим мотивам был вынужден покинуть университет в 1928 году.

Своими статьями "Довольно анекдотов" и "Топтание на месте", опубликованными газетой "Советская Беларусь" в ноябре 1928 года, положил начало т.н. "театральной дискуссии". Проанализировав постановки БДТ-1, критик выступил за национальную самобытность белорусского театра, призвав очистить его от переводных российских пьес, разнообразить украинскими и иностранными, а в первую оченредь - собственно белорусскими.

29 марта 1929 года за публикацию стихотворения белор. «Пасеклi наш край папалам…» («Посекли наш край попалам») арестован и выслан в Смоленск. 22 июня 1930 года давал показания по делу «Союза освобождения Белоруссии».

В 1932 году поэт получает возможность вернуться в Минск, где продолжил занятия литературной деятельностью, сотрудничал с театром оперы и балета. В 1934 году — член СП БССР.

31 октября 1936 года арестован. 28 октября 1937 года приговорен тройкой к расстрелу по обвинению в участии в «антисоветской объединенной шпионско-террористической национал-фашистской организации».

Реабилитирован посмертно 21 сентября 1957 года. Место захоронения не известно.

Творчество

Первые публикации датированы 1922 годом (газета «Савецкая Беларусь»). Представитель пролетарской национальной волны в белорусской советской литературе. Стремился перенести на белорусскую литературную почву образцы классического стихосложения, вместе с тем, являлся проводником идей материализма в художественном творчестве, развивал марксистскую критику. Выступал как поэт, прозаик, переводчик, критик.

Библиография

Книги поэзии

• Сборник стихотворений белор. «Беларусь бунтоўная» («Беларусь бунтарская») (1925)
• Сборник стихотворений белор. «Сонечнымі сцежкамі» («Солнечными тропами») (1925)
• Сборник стихотворений белор. «І залацісцей, і сталёвей» («Под солнцем») (1926)
• Сборник стихотворений белор. «Вежа» («Башня») (1928)
• Поэма белор. «Шанхайскі шоўк» («Шанхайский шёлк») (1926)
• Поэма белор. «Слуцак» («Слуцк») (1935)
• Избранное белор. «Выбраныя творы» («Избранные произведения») (1959)
• Сборник стихотворений и поэм белор. «Вежа» («Башня») (1984)

Книга прозы

• Роман белор. «Ваўчаняты» (соавторы А. Александрович, А. Вольный; «Волчата») (1925)
• Сборник рассказов белор. «Марсельеза» («Марсельеза») (1927)

Критика

• белор. «Пра літаратурныя справы» (под псевдонимом Т. Глыбоцкий; «Про литературные дела») (1928)

Переводы

Переводил на белорусский язык с русского, немецкого, французского языков. Были изданы:

• «Избранные стихи» С. Станде (1932)
• повесть «Новая земля» Ф. Гладкова (1932)
• роман «Крылья авиаспирали : производственный роман в 5 частях» В. Кузьмича (1932)
• драма «Вильгельм Тель» Ф. Шиллера (1934)
• комедия «Женитьба Фигаро» П. Бомарше (1936)

Литература

• Міхнюк, У. Арыштаваць у высылцы : Дакументальны нарыс пра Алеся Дудара / У. Міхнюк. — Мінск : Беларускі навукова-даследчы інстытут дакументазнаўства і архіўнай справы, 1996. — 150 с.

Ссылки

• [knihi.com/Ales_Dudar/ Алесь Дударь] в библиотеке «Беларуская Палічка»  (белор.)

Отрывок, характеризующий Дударь, Алесь

– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]