Ишбулатов, Хаджи-Ахмет Исхакович

Ишбулатов Хаджи-Ахмет Исхакович
Ишбулатов Хәжиәхмәт Исхаҡ улы; Ишбулатов, Хаҗиәхмәт Исхак улы
Дата рождения	16 марта 1851(1851-03-16)
Место рождения	село Удрякбаш Уфимского уезда Уфимской губернии (ныне Благоварский район Башкортостана)
Дата смерти	1921(1921)
Место смерти	Стерлитамак, РСФСР
Принадлежность	Россия Россия, РСФСР РСФСР
Род войск	пехота
Годы службы	1916 — 1917 1918 — 1919 1919 — 1920
Звание	Генерал-майор
Командовал	146-й пехотный запасный батальон (1915—1916), 152-й пехотный запасный полк (1916—1917), 1-я Мусульманская стрелковая бригада (1917), Башкирский корпус (1918)
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии

Ишбулатов (Ижбулатов) Хаджи-Ахмет Исхакович (башк. Ишбулатов Хәжиәхмәт Исхаҡ улы, тат. Ишбулатов Хаҗиәхмәт Исхак улы; 1851—1921) — видный военный деятель, активный участник Башкирского национального движения, генерал-майор.

Биография

Ишбулатов Хаджи-Ахмет родился 16 марта 1851 года, село Удрякбаш Уфимского уезда Уфимской губернии (ныне Благоварского района Башкортостана) семье походного старшины 3-го мещеряцкого кантона Исхака Мухаметрахимовича — участника Отечественной войны 1812 года. По национальности либо башкир, либо татарин.

В 1866 году заканчивает Азиатское отделение Оренбургского Неплюевского кадетского корпуса.

В 1908 году уходит в отставку в чине генерал-майора.

Во время Первой мировой войны, с 9 июля 1915 года возвращен на службу и с 27 июля назначен командующим 146-го пехотного запасного батальона. 9 февраля 1916 года был уволен от службы.

С 18 апреля 1916 года вновь возвращен на фронт и назначен командиром 152-го пехотного запасного полка.

После Февральской революции, в 1917 году был назначен начальником гарнизона города Белебей Уфимской губернии. С 8 января 1918 года стал командиром 1-й Мусульманской стрелковой бригады, после роспуска которой возвращается на родину в апреле того же года.

Летом 1918 года Ишбулатов привлекался Башкирским Центральным Шуро на службу в Башкирское войско, части которой воевали в Урало-Поволжском регионе против РККА.

С 28 июля 1918 года назначается начальником 1-й Башкирской пехотной дивизии и далее командиром Башкирского корпуса. В октябре был произведен в чин генерал-лейтенанта. С 22 ноября того же года — начальник Башкирского войскового управления.

В декабре 1918 года отходит от военных дел. 14 февраля 1919 года вместе с Башкирским войском переходит на сторону Красной Армии.

Награды

• Орден Святого Станислава 3-й степени с мечами;
• Орден Святой Анны 3-й степени;
• Орден Святого Станислава 2-й степени;
• Орден Святой Анны 2-й степени;
• Орден Святого Владимира 4-й степени.

Ссылки

• [kraeved.opck.org/biblioteka/ural/islam_na_urale/islam_na_urale.pdf Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. Серия Ислам в Российской Федерации. Выпуск V. Москва-Нижний Новгород. ИД «Медина». 2009. — 479 с.]
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=4172 сайт «Русская армия в Первой мировой войне»]
• [i.udriakbash.ru/u/5f/2cfb559298e525e7e5464c86a81406/-/%D0%A8%D1%8D%D0%B6%D1%8D%D1%80%D1%8D%20%D0%98%D1%88%D0%B1%D1%83%D0%BB%D0%B0%D1%82%D0%BE%D0%B2%D0%B0%20%D0%A5.%D0%98.pdf Шежере Ишбулатова Х. И.]

Отрывок, характеризующий Ишбулатов, Хаджи-Ахмет Исхакович

Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.