Пантюхов, Иван Иванович

Иван Иванович Пантюхов
Дата рождения:	19 июля 1836(1836-07-19)
Место рождения:	Глуховский уезд,Черниговская губерния
Дата смерти:	15 июня 1911(1911-06-15) (74 года)
Место смерти:	Киев, Российская империя
Научная сфера:	антропология
Альма-матер:	Киевский университет
Известен как:	антрополог,публицист

Иван Иванович Пантюхов (19 июля 1836 года — 15 июня 1911 года Киев, Российская империя) — русский врач, антрополог, публицист.

Отец Олега Пантюхова — одного из основателей русского скаутского движения.

Биография

Родился 29 июля 1836 года в деревне Берёза Глуховского уезда Черниговской губернии в имении, принадлежащем его матери, Ираиде Петровне (урождённой Гриневич). Закончив три года гимназии в Чернигове, где служил его отец — чиновник, он продолжил обучение в Новгород-Северской гимназии, где начал свою литературную деятельность — его статьи печатались в «Черниговских губернских ведомостях». Затем Иван Пантюхов поступил на медицинский факультет Университета св. Владимира в Киеве, закончил который в 1862 году. В этом же году он в качестве врача был командирован в действующую армию, в район боевых действий на Кавказе. В армии, как и в университете, он продолжал писать статьи, печатавшиеся в различных журналах. В 1864 году в одном из боёв с горцами он получил тяжёлые ранения, которые заставили его покинуть военную службу. В 1869 году Пантюхов стал смотрителем училища, а в 1872 году получил должность врача и наставника в Киевской учительской семинарии. В 1873 году он занял должность земского врача во Владимирской губернии. В 1874 году Пантюхов вновь поступил на военную службу — сперва как ординатор Киевского военного госпиталя, а затем, уже во время Русско-турецкой войны, как врач для особых поручений. После войны Пантюхов работал в Киевском военном госпитале, и военным врачом в Одессе. В 1885—1889 годах Пантюхов занимал должность начальника отделения в Главном военно-медицинском управлении, а с 1889 по 1902 год работал врачом для особых поручений Пятого класса при Кавказском военном округе. В 1902 году Иван Иванович вышел в отставку, поселился в Киеве, где продолжил научную и публицистическую деятельность. Скончался он 15 июня 1911 года.

Труды

• Женщины-лекарки. Киев, 1869.
• Доктора и знахарки. Киев, 1869.
• Лекарственные растения Южной России. Киев, 1869.
• Краткая всеобщая история. Киев, 1871.
• Статистические заметки о детской смертности в Киеве: Сообщение И.И. Пантюхова О-ву киев. Врачей. Киев, 1874.
• Статистические и санитарные очерки Киева. Киев, 1875.
• О лечении простыми средствами. К., 1875.
• О народной медицине в юго-западном крае. К., 1875.
• Беседы о здоровье. К., 1876.
• Доктора и знахари. К., 1876.
• Селение Холуй. Киев, 1877.
• Кому будет принадлежать Балканский полуостров. Санкт-Петербург, 1880.
• Теплые минеральные источники Болгарии. К., 1882.
• Население города Одессы. Одесса, 1885.
• Медицинские каталоги германской армии на военное время. СПб., 1887.
• Зоб в Сванетии. СПб., 1890.
• Малярия и парши в Абхазии. Спб., 1890.
• Влияние переселения в Закавказский край на физическое развитие русских. 1891.
• Антропологические типы Кавказа. СПб., 1893.
• Антропологические наблюдения на Кавказе. Тифлис, 1893.
• Аномалии пальцев между туземцами Кавказа. СПб., 1893.
• Расы Кавказа. Тифлис, 1900.
• Кобулеты как приморский курорт. Тифлис, 1900.
• Современные лезгины. Тифлис, 1901.
• Ингуши. Тифлис, 1901.
• О раннем поседении волос. Киев, 1908.
• Значение антропологических типов в русской истории. 1909.
• Малорусский тип. Эпоха литовско-польская. 1910.

Ссылки

• [rulex.ru/01160128.htm Биография в Русском биографическом словаре.]
• [xpomo.com/rusograd/rrt2/avd_rrt2.html В. Б. Авдеев. Русская расовая теория до 1917 года.]
• [www.scouts.ru/modules/opyt/index.php?issue=093 И. Г. Халафова. Юность О. И. Пантюхова.]

Отрывок, характеризующий Пантюхов, Иван Иванович

Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.