Калачов, Николай Васильевич

Николай Васильевич Калачов
Место рождения:	с. Алексино Юрьевского уезда Владимирской губернии Российская империя
Место смерти:	Волхонщина Сердобского уезда Саратовской губернии) Российская империя

Николай Васильевич Калачов (26 мая 1819, с. Алексино Юрьевского уезда Владимирской губернии — 6 ноября (25 октября) 1885, Волхонщина Сердобского уезда Саратовской губернии) — русский юрист, историк, археограф, архивист, писатель, профессор истории русского права, член-корреспондент Санкт-Петербургской академии наук (1858), сенатор, издатель журнала «Юридический вестник (СПб)» и редактор журнала «Юридический вестник (Москва)».

Биография

Происходил из дворян. С 1831 года обучался в пансионе Чермака, затем — в Московском дворянском институте (1833—1835) и на юридическом факультете Московского университета (1836—1840).

Начал службу в Археографической комиссии при Петербургской Академии наук, но вскоре вышел в отставку и несколько лет хозяйничал в родовом поместье. В 1846 году вернулся в Москву и занял должность библиотекаря в Московском главном архиве Министерства иностранных дел. В том же году после защиты магистерской диссертации вновь получил должность в петербургской археографической комиссии (с условием постоянной работы в Москве).

Одновременно, с 1848 года, после отставки К. Д. Кавелина — профессор кафедры истории русского законодательства в Московском университете. После назначения в 1851 году членом Археографической комиссии оставил преподавательскую деятельность (1852).

В 1852—1853 годах находился в длительной археографической экспедиции, в ходе которых обследовались монастырские и частные архивы центральных губерний. С 1857 году поселился в Санкт-Петербурге и, не прерывая службы в Археографической комиссии, начал работать во 2-м отделении Его величества императорской канцелярии, где ему было поручено редактирование 3-го издания гражданских законов.

В декабре 1858 года был избран членом-корреспондентом Академии наук по разряду историко-политических наук.

Впоследствии в качестве члена редакционной комиссии участвовал в подготовке юридических документов, которые закрепили крестьянскую реформу, затем — член и редактор комиссии по подготовке судебной реформы Александра II 1864 года.

По его ходатайству было построено двухэтажное здание для размещения Московского архива Министерства юстиции Российской империи (Большая Царская, ныне Большая Пироговская улица; теперь здесь располагается РГАДА); с 1865 года и до конца жизни был управляющий этимм архивом. Одновременно был назначен «присутствовать в Правительствующим Сенате».

В 1873—1880 годах возглавлял временную комиссию об устройстве архивов, созданную при Министерстве образования. Был организатором создания (1877) и первым директором Петербурского археологического института, начал издание при институте журнала «Сборник Археологического института» (с 1885 года — «Вестник археологии и истории»).

Издатель в 1860—1864 и 1867—1870 годах журнала «Юридический вестник (СПб)» и первый редактор юридического журнала «Юридический вестник» (Москва).

В 1866—1869 годах — председатель Общества любителей российской словесности.

В 1881—1884 годах был гласным Московской городской думы

Лично инициировал принятие в 1884 году решения о формировании в Российской империи сети губернских исторических архивов и губернских ученых архивных комиссий, опубликовал ряд работ по теории и практике архивного дела. Стремился к созданию сети центральных и местных архивов, заботился о сохранности документов и пытался сделать их достоянием широких кругов исследователей.

Н. В. Калачов — один из самых авторитетных историков и правоведов Российской империи, в своё время много сделавший для пробуждения гражданской активности и самоорганизации русских юристов. Организовал в Санкт-Петербурге кружок молодых юристов для совместного изучения и обсуждения актуальных практических вопросов судопроизводства, был одним из основателей и первым председателем Московского юридического общества, инициатором проведения и председателем 1-го съезда русских юристов в Москве в 1875 году. В апреле 1883 года был избран ординарным академиком Санкт-Петербургской академии наук по историко-филологическому отделению (русская история).

Научная деятельность

В историко-юридическую науку вошел прежде всего как автор классических исследований «Русской правды», «Мерила праведного», «Кормчих» и др. памятников русского права. Защищенную в начале своей научной карьеры диссертацию «Предварительные юридические сведения для полного объяснения Русской правды» совершенствовал в течение всей жизни и в 1880 опубликовал новым, значительно уточненным и вдвое большим по объёму изданием.

Его археографический труд «Текст Русской правды на основании четырёх списков разных редакций» выдержала в 1846—1888 гг — четыре переиздания.

Был редактором и составителем ряда многотомных археографических изданий, содержащих уникальные публично-правовые и частно-правовые документы, в том числе:

• «Архив историко-юридических сведений о России» (кн. 1-3, М., 1850-61);
• «Архив исторических и практических сведений, относящихся к России» (кн. 1-6, СПб., 1858-61; кн. 1-6, СПб., 1860-69),
• «Акты, относящиеся к юридическому быту Древней России» (т. 1-3, СПб., 1857-84),
• «Дополнения к актам историческим» (т. 7-9, СПб., 1859-75),
• «Писцовые книги Московского государства» (т. 1, кн. 1 — 2, СПб., 1872-77),
• «Доклады и приговоры, состоявшиеся в Правительствующим Сенате в царствование Петра Великого» (т. 1-2, кн. 1-3, СПб., 1882-83),
• «Материалы для истории русского дворянства» (вып. 1-3, СПб., 1885-86) и др.

Исследователь артели, автор труда «Артели в древней и нынешней России» (1864).

По его инициативе было начато «Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции». Он внес значительный личный вклад в развитие исследований обычного права народов, проживающих в пределах границ Российской империи. Именно по его инициативе в ст. 130 Устава гражданского судопроизводства была внесена норма, которая впервые позволила применение судами обычного права. Программное значение имел его доклад об обычном праве на 1-м съезде русских юристов, в котором, в частности, предлагалось создать комиссию для сбора материалов обычного права. В феврале 1876 г. в отделении этнографии Российского географического общества по его инициативе и под его председательством была создана «Комиссия про народные юридические обычаи», ставшая главным организатором и координатором соответствующих исследований.

Н. В. Калачов умер в своем имении Волхонщина Сердобского уезда Саратовской губернии.

Библиография

• Об отношении юридических обычаев к законодательству. — 1-е изд. — СПб.: Тип. В. Киршбаума, 1877. — 11 с.

Литература

• Воронов А. Калачов, Николай Васильевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Калачов, Николай Васильевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [letopis.msu.ru/peoples/804 Калачов Николай Васильевич] на сайте «Летопись Московского университета»

Отрывок, характеризующий Калачов, Николай Васильевич

Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.


Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.