Кальвинистское кладбище Варшавы
Поделись знанием:
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
| Кладбище | |
Кальвинистское кладбище Варшавы
Cmentarz ewangelicko-reformowany, kalwiński | |
| |
| Страна | Польша |
| Город | Варшава |
| Дата постройки | 1792 год |
| Состояние | Действующее |
Кальвинистское кладбище Варшавы (польск. Cmentarz ewangelicko-reformowany, kalwiński) — кальвинистское кладбище, расположенное в варшавском районе Воля.
Кладбище было основано в 1792 году. Его территория с тех пор увеличилась многократно в 1826–1928 гг. По сей день на нём похоронили около 100 тыс. умерших.
Известные личности, похороненные на кладбище
- Бейер, Кароль (1818—1877), дагеротипист, нумизмат, археолог
- Бейер, Хенрика (1782—1855), художница
- Бенда, Кароль (1893—1942), актёр и режиссёр
- Богушевська, Хелена (1886—1978), писательница
- Бодуэн де Куртенэ, Иван Александрович (1845—1929), языковед
- Быстронь, Ян Станислав (1892—1964), этнограф, социолог
- Войда, Кароль Фредерик (1773—1845), градоначальник (президент) Варшавы
- Войде, Карл Маврикиевич (1833—1905), военный писатель
- Дмоховская, Ядвига (1893—1962), переводчица, автор воспоминаний
- Герман, Анна Виктория (1936—1982), певица и композитор
- Гумплович, Владислав (1869—1942), публицист, географ, экономист
- Енджеевич, Ежи (1902—1975), писатель, переводчик, литературовед
- Жеромский, Стефан (1864—1925), писатель, публицист
- Зимлер, Йозеф (1823—1868), живописец
- Каден-Бандровский, Юлиуш (1885—1944), писатель, публицист
- Колонецкий, Роман (1906—1978), поэт, литератор, переводчик
- Корнацкий, Ежи (1908—1981), писатель
- Кроненберг, Леопольд (1812—1878), банкир, финансист, железнодорожнзный магнат
- Кроненберг, Станислав Леопольдович (1846—1894), финансист
- Манкевичувна, Толя (1900—1985), актриса, певица
- Антони Марианович (1924—2003), поэт, писатель, драматург
- Маркони, Владислав (1848—1915), архитектор, живописец
- Мрозовска, Зофья (1922—1983), актриса
- Немоевский, Анджей (1864—1921), поэт, писатель, публицист
- Ненцкий, Марцеллий Вильгельмович (1847—1901), физиолог, химик, бактериолог
- Пшибора, Иеремий (1915—2004), писатель, актёр, соавтор «Кабаре джентльменов в возрасте»
- Сераковский, Кароль Юзеф (1752—1820), военачальник
- Скарга, Барбара (1919—2009), философ, историк философии
- Соколич, Антонина (1879—1942), писательница, переводчица, публицист
- Трипплин, Теодор (1813—1881), писатель, путешественник
- Улашин, Генрик (1874—1956), языковед, славист
- Чечоттова, Ханна (1888—1982), палеоботаник, фитогеограф, путешественница
Напишите отзыв о статье "Кальвинистское кладбище Варшавы"
Литература
- Karol Mórawski: Przewodnik historyczny po cmentarzach warszawskich. Warszawa: PTTK "Kraj", 1989, стр. 110-117. ISBN 83-7005-129-4
- Eugeniusz Szulc: Cmentarze ewangelickie w Warszawie. Warszawa: Krajowa Agencja Wydawnicza, 1989. ISBN 83-03-02835-9
Ссылки
- [www.polskie-cmentarze.com/warszawa/ Cmentarz ewangelicko-reformowany w Warszawie] (польск.)
- [sowa.website.pl/cmentarium/Cmentarze/CmWPrz_4.html Cmentarz Ewangelicko-Reformowany] (польск.)
Отрывок, характеризующий Кальвинистское кладбище Варшавы
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
