Фарина, Карло
Фари́на (Farina) Карло (ок. 1604, Мантуя — 1639, Вена), итальянский скрипач и композитор. Его сочинения - яркие образцы барочной программной музыки.
Биография
Обучался скрипичному искусству, возможно, у отца, который работал скрипачем при мантуанском дворе герцога Гонзаги. Совершенствовался, возможно, в Мантуе у Соломона Росси и Джованни-Баттисты Буонаменте. В 1626-28 годах концертмейстер в оркестре курфюрста саксонского Иоганна Георга I в Дрездене, где познакомился с Генрихом Шютцем; участвовал в постановке его оперы «Дафна» (Торгау, 1627). После Дрездена свидетельства биографии Фарины скудны. Вернувшись в Италию, в 1631-32 играл на скрипке в пармской капелле Madonna della Steccata. Участвовал как скрипач в церковных празднествах в Лукке в 1635 году. В 1636-37 скрипач в муниципальном оркестре Данцига (ныне Гданьск), с 1638 служил при дворе императрицы Элеоноры I в Вене, где через год умер (предположительно от чумы).
Творчество
Самыми плодотворными для творческой биографии Карло Фарины были дрезденские годы. В 1626-28 там он опубликовал 5 сборников инструментальной музыки (главным образом, танцевальных жанров) для 2-4 инструментов и цифрованного баса (basso continuo). Названия пьес содержат программные заголовки, указывающие на жанровую и этническую характерность («Цыганка», «Полька»), а также нередко изобразительно-юмористического характера («Кошка», «Собака», «Петух», «Курица» и т. п.).
Наиболее известное сочинение — «Причудливое каприччио», сюита развлекательной музыки для скрипки и ансамбля. В скрипичной партии композитор мастерски использовал разнообразные скрипичные приёмы и штрихи, в том числе редчайшие для того времени glissando, pizzicato, col legno, sul ponticello. Предисловие Фарины к сборнику 1627 года носит инструктивный характер:
Что касается кошачьего мяуканья, его надо представить так: звук, на который показывает нота, надо брать, постепенно подтягивая палец, а те ноты, которые записаны семифузами [шестнадцатыми] вверху, нужно извлекать смычком то впереди, то сзади подставки, так резко и быстро, как только возможно, подражая тому как кошки ранят, а после того как укусят, тут же удирают[1].
Сочинения
- Причудливое каприччио (Capriccio Stravagante, из сб.: Anderer Theil..., Дрезден, 1627). Сюита содержит части: La Lira. Il Pifferino. La Lira Variata. La Trombetta. La Gallina. Il Gallo. Il Flautino pian piano. Il Tremulo. Il Pifferino della soldatesca. Il Gatto. Il Cane. La Chitarra Spagniola
Скрипичные сонаты с basso continuo:
- Sonata detta la Polaca (à 3)
- Sonata detta la Capriola (à 3)
- Sonata detta la Moretta (à 3)
- Sonata detta la Franzosina (à 2)
- Sonata detta la Farina (à 2)
- Sonata detta la Greca (à 3)
- Sonata detta la Cingara (à 3)
- Sonata detta la Fiama (à 2)
- Sonata detta la Semplisa (à 3)
- Sonata detta la Desperata (à 2)
Напишите отзыв о статье "Фарина, Карло"
Примечания
- ↑ Was das Katzengeschrey anlanget wird folgender gestalt gemacht, daß man mit einem Finger manchen Ton, da die Noten stehet, mehlichen unterwartz zu sich zeuhet, da die oberen Semifusen (1/16 Noten) geschrieben seyn, muß man mit dem Bogen bald vor, bald hinter dem Stegk auffs ärgste und geschwindeste als man kann faren, auff die weise wie die Katzen letztlichen, nachdem sie gebissen und jetzdo außreissen zu thun pflegen. (нем.)
Литература
- Kolneder W. Das Buch der Violine. Berlin, 1972.
- Apel W. Studien über die frühe Violinmusik, II // Archiv für Musikwissenschaft, Bd.XXXI (1974), SS. 185–213.
Ссылки
- [www.youtube.com/watch?v=XYOMgWQxjxY Причудливое каприччио. Часть I]
- [www.youtube.com/watch?v=6lYi10MbEv8&feature=related Причудливое каприччио. Часть II]
Отрывок, характеризующий Фарина, Карло
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
