Кожа (фильм, 2009)
| Кожа | |
| Skin | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Энтони Фабиан |
| Автор сценария |
Хелен Кроули |
| В главных ролях | |
| Оператор |
Дьювальд Аукема |
| Композитор |
Хелен Маддимен |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
107 мин. |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Ко́жа» (англ. Skin) — биографический фильм режиссёра Энтони Фабиана о Сандре Лэйнг, южноафриканской женщине, родившейся в эпоху апартеида у белых родителей, но отнесённой к «цветным». Фильм «Кожа» был впервые представлен 7 сентября 2008 года на кинофестивале в Торонто. Вышел в прокат в Великобритании 24 июля 2009.
Сюжет
Фильм начинается с картины первых многорасовых выборов в ЮАР, куда приходит со своей семьёй голосовать Сандра Лэйнг.
Действие возвращается на 20 лет назад. Десятилетняя Сандра выглядит как настоящая африканка. Её белые родители, владельцы магазина в Восточном Трансваале, и не подозревали до рождения девочки о том, что в их родословной были и африканцы. Сандру вскоре отправляют в соседний город в школу-пансионат, где уже учится её белый брат Леон, но родители других детей и учителя настроены против принятия девочки. Государственные чиновники проверяют Сару, классифицируют как цветную (доктор-расолог Ван Никирк использует при этом карандашный тест) и исключают из школы. Тем временем у Сандры рождается младший брат, черты лица которого тоже немного напоминают чернокожего, хотя и не так сильно, как у неё.
Дело Сандры доходит до Верховного суда и приобретает общенациональную известность. В конце концов, парламент принимает поправки к закону, в соответствии с которым принадлежность к белым определяется по происхождению, а не внешнему виду. Несмотря на это, попытки родителей обручить Сандру с кем-нибудь из белых парней постоянно терпят неудачу. Когда один из ухажёров приводит её в кафе, другие посетители начинают жаловаться, что среди них — не белая. Сандре помогает убежать чернокожий парень Петрус из народности коса.
Сандра начинает тайно встречаться с Петрусом и беременеет от него. В конце концов отец ставит её перед выбором — или семья, или Петрус, и Сандра уходит жить к нему. Отец, считающий её предательницей, препятствует всяческим контактам семьи с Сандрой, сжигает её фотографии и личные вещи.
В семье Петруса и Сандры рождается двое детей. Однако бизнес Петруса не столь удачен, как ему хотелось бы, и он всё чаще обвиняет в неудачах свою «белую» жену. В конце концов посёлок, где жила семья Петруса и Сандры, сносят, так как территорию, где он расположен, перевели в разряд «белых». Магазин Петруса разрушен, и семья оказывается на новом месте ни с чем. После того, как Петрус в гневе избивает Сандру в присутствии детей, она ночью тайком забирает их и уходит. Родители отказываются видеть её, и она начинает новую жизнь среди «цветных» в Йоханнесбурге, где устраивается работать на завод. Умирая, отец Сандры хочет увидеться с дочерью и попросить прощения, на что мать отвечает ему: «Ты сам сделал этот выбор».
После отмены апартеида журналисты находят Сандру и спрашивают её, рада ли она переменам. Она отвечает, что рада за страну, но для неё слишком поздно — она потеряла свою прежнюю семью и родственников. Доктор Ван Никирк, который чувствует вину за то, что когда-то настаивал на её переквалификации в «цветные», помогает Сандре найти мать. Фильм заканчивается их свиданием в больнице, после чего следуют кадры кинохроники из истории реальной Сандры и её семьи. В титрах говорится, что родные братья Сандры отказываются идти на контакт с ней, отец умер от рака, так и не увидев её, а Петрус был убит в пьяной драке вскоре после того, как с ней расстался.
В ролях
- Софи Оконедо — Сандра Лэйнг
- Элла Рамангване — Сандра в детстве
- Сэм Нилл — Абрахам Лэйнг, отец Сандры
- Элис Крайдж — Сюзанна (Санни), мать Сандры
- Тони Кгороге — Петрус Зване, торговец овощами
- Джонатан Пинар — врач-расолог
Напишите отзыв о статье "Кожа (фильм, 2009)"
Ссылки
- «Кожа» (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Кожа (фильм, 2009)
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
