Коммандино, Федерико

Федерико Коммандино
Federico Commandino
Дата рождения:	1509(1509)
Место рождения:	Урбино
Дата смерти:	5 сентября 1575(1575-09-05)
Место смерти:	Урбино
Научная сфера:	математика

Федери́ко Комманди́но  (итал. Federico Commandino;  1509, Урбино — 5 сентября 1575, Урбино) — итальянский математик.

Родился и вырос в герцогстве Урбино. Изучал медицину в Падуанском (1534) и Феррарском (1544) университетах; получив степень доктора медицины, вернулся в 1546 г. в Урбино и собирался заняться медицинской практикой, но стал преподавателем математики при дворе герцога.

Перевёл на латинский язык непосредственно с греческого языка оригинала такие классические сочинения, как:

• трактаты Архимеда «Измерение круга», «О спиральных линиях», «Квадратура параболы», «О коноидах и сфероидах», «Псаммит» (1558), «О телах, плавающих в воде» (1565);
• «Конику» Аполлония (1566);
• «Начала» Евклида (1572);
• «Пневматику» Герона (1575, опубликовано посмертно);
• «Математическое собрание» Паппа (1588, опубликовано посмертно).

Из оригинальных трудов Коммандино известны «Описание часов» (1562) и «О центре тяжести твёрдых тел» (1565).

Изучив наследие Архимеда, Коммандино в своих научных работах опирался на методы и представления древнегреческого учёного. Он, в частности, распространил на пространственный случай доказанную Архимедом теорему о том, что три медианы треугольника пересекаются в одной точке и делятся этой точкой на две части в отношении 2:1, считая от вершины; в результате такого распространения в курсы стереометрии вошла теорема Коммандино (1565 г.).

Теорема Коммандино:  Четыре отрезка, соединяющие каждую вершину тетраэдра с точкой пересечения медиан противоположной грани, пересекаются в одной точке, делящей каждый из этих отрезков в отношении 3:1 (считая от вершины).

Среди учеников Федерико Коммандино — Гвидобальдо дель Монте и Бернардино Бальди.

Литература

• Глейзер Г. И.  История математики в школе. IX — X классы. — М.: Просвещение, 1983. — 351 с.

Отрывок, характеризующий Коммандино, Федерико

– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.