Криминальный роман
Поделись знанием:
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
 |
Возможно, эта статья содержит оригинальное исследование. Добавьте ссылки на источники, в противном случае она может быть выставлена на удаление.
Дополнительные сведения могут быть на странице обсуждения. (15 июня 2013) |
Криминальная проза — литературный жанр, сосредоточившее своё внимание непосредственно на преступлении, его раскрытии, образах преступников и их мотивах Представляет собой одно из наиболее популярных направлений литературного мейнстрима. Его черты проявляются в научно-фантастических или исторических романах. К криминальной прозе относятся несколько поджанров, например, детектив (а также англ. whodunit[1]), правовой триллер (англ. legal thriller), судебная драма (англ. courtroom drama) и Крутой детектив (англ. hard-boiled fiction)[2].
В Италии принято условное обозначение жанра «Giallo» («желтая»), так как начиная с 1930-х детективная проза издавалась под жёлтой обложкой.
Содержание
История развития жанра криминального романа
Истоки литературы о преступлениях корнями уходят к сказкам Шахерезады сборника «Тысяча и одна ночь» (история о трех яблоках)[3][4]. Тем не менее как жанр криминальный роман стал рассматриваться лишь с 1800-х годов. Самым первым криминальным романом считается «Пастор в Вейльбю» датского писателя Стена Стенсена Блихера, опубликованный в 1829 году. К ранним примерам жанра относятся произведения Эдгара Аллана По «Убийство на улице Морг» (1841), «Тайна Мари Роже» (1842) и «Похищенное письмо» (1844)[5][6], эпистолярный роман «Женщина в белом» Уилки Коллинза (1860). Французский писатель Эмиль Габорио в своем романе «Лекок, агент сыскной полиции» (1868) заложил основу методического, научно мыслящего детектива. Эволюция ситуации убийства в закрытой комнате стала вехой в развитии криминальной прозы[7]. Наиболее популярными представителями жанра стали Артур Конан Дойл и его Шерлок Холмс, а также его предшественник Поль Феваль, серия романов которого на протяжении 1862—1867 описывала деятельность детективов Скотланд-Ярда.
Развитие издательского дела в XIX столетии сделало жанры криминального и детективного романов одними из наиболее популярных и востребованных направлений массовой литературы. Журналы вроде Harper’s Magazine, Strand и McClure's печатали детективные истории целыми сериями, сопровождая их иллюстрациями. Так первые рассказы Уилки Коллинза и Артура Конан Дойля появились именно в журнале Strand[8][9].
Типы криминального романа
- Детективный роман — наиболее распространенный поджанр криминального романа, обычно демонстрирует сложную, полную загадок историю, на протяжении которой читателю предоставляются подсказки для определения личности преступника, с целью предугадать развязку книги.
- Убийство в закрытой комнате — особая ситуация детективного романа, при которой преступник ограничен в своих передвижениях определенными обстоятельствами, например, замкнутым пространством/запертой комнатой, которую он не может покинут.
- Cozy mystery[10] — поджанр детективного романа, шутливо или иронично рассказывающий историю, построенную на насилии и сексе.
- Исторический whodunnit[11] — поджанр исторического романа. История преступления в контексте исторических событий (например, «Имя розы» У. Эко).
- Перевернутый детектив[12] — история преступления, раскрытие которого происходит постфактум, с учётом того, что читателю изначально известен преступник и подробности случившегося.
- Американский нуар — «чёрный» детектив, в котором сыщик обычно отвечает на насилие насилием.
- Полицейский процедурал[13] — детективная история, раскрывающая подробности быта полицейских.
- Правовой триллер — поджанр триллера и криминального романа, главные герои которого — юристы. Правоохранительная и судебная система занимает центральное место в повествовании, беря на себя роль «главного героя».
- Шпионский роман[14] — остросюжетная история, как правило, рассказанная от лица шпиона, работающего на какую-либо спецслужбу.
- Преступный роман — история, рассказанная от лица преступника.
- Psychological suspense — поджанр триллера с элементами детектива, в основе которого лежит психологический конфликт.
- Пародия
См. также
Сноски
- ↑ Kaufman, Wolfe. [news.google.com/newspapers?id=gRoaAAAAIBAJ&sjid=NCUEAAAAIBAJ&pg=3821%2C4432702 Bits of Literary Slang] (Jun 10, 1946). Проверено 27 апреля 2013.
- ↑ Waterstone's Guide to Crime Fiction, ed. Nick Rennison and Richard Shephard (Brentford, 1997).
- ↑ Pinault, David (1992), Story-Telling Techniques in the Arabian Nights, Brill Publishers, сс. 86–91, ISBN 90-04-09530-6
- ↑ Pinault, David (1992), Story-Telling Techniques in the Arabian Nights, Brill Publishers, сс. 93, 95, 97, ISBN 90-04-09530-6
- ↑ Sova, Dawn B. Edgar Allan Poe: A to Z. Checkmark Books, 2001. ISBN 0-8160-4161-X p. 45
- ↑ Silverman, Kenneth (1991), Edgar A. Poe: Mournful and Never-ending Remembrance (Paperback ed.), New York: Harper Perennial, сс. 171, ISBN 0-06-092331-8
- ↑ Silverman, Kenneth (1991), Edgar A. Poe: Mournful and Never-ending Remembrance (Paperback ed.), New York: Harper Perennial, сс. 174, ISBN 0-06-092331-8
- ↑ [www.mostly-victorian.com/ Mostly-Victorian.com] Выдержки из журнала Strand Magazine (в том числе первые рассказы о Шерлоке Холмсе).
- ↑ Ashley M. The Age of the Storytellers. - British Library, 2006.
- ↑ [www.cozy-mystery.com/Cozy-Mysteries-by-Themes.html A Guide to Cozy Mystery (and Other Favorite) Books]
- ↑ [histmyst.org/ The Detective & the Toga: Complete Guide to Ancient Roman Mysteries]
- ↑ [www.jrank.org/literature/pages/6691/Inverted-Detective-Story.html Inverted Detective Story — Pearson’s Magazine]
- ↑ Carey, Kevin. [www.guardian.co.uk/commentisfree/2007/feb/13/thewire A show of honesty], London: guardian.co.uk (February 13, 2007). Проверено 7 сентября 2009.
- ↑ [www.SpyWise.net Spy-Wise] is a spy fiction website.
Напишите отзыв о статье "Криминальный роман"
Ссылки
- [www.worlds-best-detective-crime-and-murder-mystery-books.com/ World's Best Detective, Crime, and Murder Mystery Books]
- [www.addictivebooks.com/ Short reviews of the 400 best crime fiction books]
- [www.bne.es/es/Micrositios/Guias/novela_policiaca/index.html/ Библиографический путеводитель по криминальному роману] Издание Испанской государственной библиотеки
- Julian Symons. [books.google.ru/books?id=E_nu7Q0HeuYC&pg=PA25&lpg=PA25&dq=Julian+Symons,+Historia+del+relato+policial,+Barcelona:+Editorial+Bruguera,+1982.&source=bl&ots=kdt07zn57e&sig=xStOkQ1UjcKRaQ4akICMH2le7HQ&hl=ru&sa=X&ei=MXS9UfWqGOq34ASf54HIDQ#v=onepage&q=Julian%20Symons%2C%20Historia%20del%20relato%20policial%2C%20Barcelona%3A%20Editorial%20Bruguera%2C%201982.&f=false Historia del relato policial.] Barcelona: Editorial Bruguera, 1982.
- [groups.yahoo.com/group/GAdetection/ Golden Age of Detective Fiction Yahoo Group]
Отрывок, характеризующий Криминальный роман
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
