Крёстный батька

Крёстный батька
Жанр	Документальное кино
В главных ролях	Александр Лукашенко
Кинокомпания	НТВ
Страна	Россия Россия
Год	2010—2011
Выход фильма «Крёстный батька»

К:Фильмы 2010 года

«Крёстный батька» — пятисерийный документальный фильм-расследование, посвящённый критике президента Республики Беларусь А. Г. Лукашенко. Был показан с 4 июля 2010 года по 28 июня 2011 года по российскому телеканалу НТВ в программе «Чрезвычайное происшествие. Расследование».

Название фильма отсылает к названию знаменитого фильма Фрэнсиса Копполы «Крёстный отец» о деятельности сицилийской мафии в США.

Сюжет

В фильме А. Г. Лукашенко подвергся острой критике.

В частности, создатели фильма в первой части, показанной 4 июля:

• Заявили, что все экономические успехи Беларуси, которые «приписывает себе» А. Г. Лукашенко, основаны на российских дотациях общим размером $52 млрд;
• Упрекнули Лукашенко в неискренности и невыполнении взятых на себя обязательств по отношению к России;
• Привели аудиозапись, в которой Лукашенко восхищался Адольфом Гитлером и его политикой, и две видеозаписи, в одной из которых он признал, что хвалил Гитлера, в другой — отрицал это;
• Выдвинули обвинения в организации похищений и убийств ряда политических оппонентов (в частности Геннадия Карпенко, Юрия Захаренко, Виктора Гончара и Дмитрия Завадского), создании диктаторского режима личной власти;
• Заявили, что третий сын Лукашенко Николай, которого президент постоянно демонстрирует на официальных мероприятиях, был отнят им у его матери — Ирины Абельской, которая названа в фильме любовницей президента.

16 июля на телеканале НТВ был показан фильм «Крёстный батька-2», позиционированный как продолжение первой части. В основном сюжет повторял первую часть фильма. К обвинениям Лукашенко со стороны авторов добавились также сотрудничество с президентом Грузии Михаилом Саакашвили, свергнутым президентом Киргизии Курманбеком Бакиевым и находящимся в международном розыске российским предпринимателем Борисом Березовским. Авторы фильма озвучили сравнение между Лукашенко и Бакиевым, состоящее, по их мнению, в массовых хищениях государственных денег, репрессиях и убийствах политических оппонентов. Лукашенко обвинили также в захвате заложников на примере истории с арестом и осуждением американского адвоката Эммануила Зельцера, который был приговорён в Белоруссии к трём годам тюремного заключения в интересах Бориса Березовского, а затем освобождён после встречи с американскими конгрессменами.

15 августа была показана третья часть фильма. В ней создатели обвинили Лукашенко в создании системы по отмывке денег под руководством и контролем семейного клана во главе с ним самим и двумя его сыновьями — Виктором и Дмитрием. Утверждается, что состояние семьи Лукашенко составляет от 8 до 12 млрд долларов, а деньги вложены в прибыльные долгосрочные проекты за пределами страны. Лукашенко обвинили в незаконном изъятии собственности как белорусских, так и российских граждан, а также в получении доходов от контрабанды. Авторы фильма напомнили, что 10 лет назад белорусский психиатр Дмитрий Щигельский поставил Лукашенко заочный диагноз мозаичная психопатия. После этого Щигельский и его семья были вынуждены уехать из страны и даже сменить фамилию.

8 октября в 20:30 была показана 4-я часть «Крестный батька-4. Последняя осень». В этой части авторы фильма утверждали, что началом политической карьеры Лукашенко было уголовное дело об избиении совхозного механизатора Бондуркова. От уголовного преследования будущего президента спасло избрание депутатом. Бывший военнослужащий белорусского спецназа утверждает, что его непосредственный начальник майор Васильев рассказывал о своём участии в похищении оппозиционных политиков вместе с командиром белорусского СОБРа Дмитрием Павлюченко. Васильев был осуждён по сфабрикованному обвинению в бытовом убийстве и где он находится — неизвестно. Задержанный в Минске адвокат Эммунуил Зельцер рассказал о сотрудничестве Лукашенко и Березовского. Он утверждал, что Березовский являлся «кассиром» Лукашенко и управлял выведенными из государственного бюджета активами в его интересах.

28 июня 2011 года на экраны вышла пятая часть фильма под названием «Белорусское чудо». В ней рассматривалась ситуация с выборами президента 19 декабря 2010 года и последствия этих выборов, работа правоохранительной и судебной системы, валютный кризис в стране.

Сюжет на Russia Today

В один день с выходом первой части фильма «Крёстный батька», на информационном телеканале Russia Today, вещающем на английском языке и рассчитанным на зарубежную аудиторию, вышел сюжет под заголовком «Жестокий Лука» (англ. Hard Luka), в котором Лукашенко прямо назывался «последним диктатором Европы».

Реакция и оценки

По мнению ряда обозревателей, фильм был продемонстрирован по указанию руководства России. Фильм рассматривался в контексте ухудшения отношений между российским руководством и Лукашенко. В частности, корреспондент испанской газеты El Pais Пилар Бонет писала, что «Кремль использовал телевидение, чтобы оскорбить белорусского президента и выдвинуть в его адрес серьёзные обвинения». Аналогичного мнения придерживались и ряд других СМИ.

Реакция в Белоруссии

Фильм вызвал жёсткую критическую реакцию белорусских чиновников. Пресс-атташе белорусского посольства в Москве Виталий Сливка назвал обвинения в адрес Лукашенко «кощунственными» и утверждал, что выдвигать их — «недопустимо и преступно».
Пресс-секретарь посольства подчеркнул, что этот фильм вышел на коммерческом телеканале и выразил надежду, что он и сюжет на Russia Today не отражают официальную политику российского руководства.

Государственное информационное агентство БелТА процитировало неназванного белорусского чиновника, который сказал, что «ряд российских телеканалов предприняли беспрецедентное информационное давление на Беларусь и её Президента».

По мнению журналиста Вадима Ливнева, опубликованная в газете «Советская Белоруссия» статья спикера верхней палаты Национального собрания Беларуси Анатолия Рубинова с критикой Дмитрия Медведева и Владимира Путина является своеобразным ответом на фильм «Крёстный батька». Об этом же, пересказывая статью Рубинова, писало ИА РЕГНУМ. В статье Рубинов высказался о возможном прекращении трансляции НТВ в Белоруссии.

6 июля у входа на Комаровский рынок в Минске Белорусский республиканский союз молодежи (БРСМ) провёл акцию (перфоманс) «ОСТОРОЖНО! ВОНЯЕТ КАнаЛ НТВ» против показа фильма.

Глава оппозиционной Объединённой гражданской партии Беларуси Анатолий Лебедько назвал фильм «гранатой в окоп белорусской власти» и призвал Генеральную прокуратуру возбудить уголовное дело по фактам, изложенным в фильме.

По данным социологического исследования, проведённого в Белоруссии после показа первых двух частей фильма, его видели около 40 % респондентов. При этом оценки поляризовались от абсолютной правды до абсолютной клеветы. У последней версии сторонников оказалось больше. Доктор социологических наук профессор Андрей Вардомацкий считает, что «по результатам опроса вывод о том, что белорусский зритель из фильма не узнал ничего для себя нового, является верным». Отношение к фильму зависело от ранее сформированного отношения к Лукашенко.

Цензура в Белоруссии

См. также: Цензура в Белоруссии

Белорусские телезрители не смогли увидеть фильм по телеканалу НТВ, поскольку в Белоруссии он был «вырезан» из трансляции. Руководитель дирекции телеканала «НТВ-Беларусь» Сергей Булацкий, во избежание проблем, отвечать на вопрос о причинах этого изъятия отказался.

Цензура не ограничилась телевидением. Номер еженедельной газеты «Наша нива», в котором на первой полосе был опубликован материал под названием «Крестный батька капитулировал» (белор. Хросны бацька капітуляваў), посвящённый ситуации с Таможенным союзом Белоруссии и России, фильмом и реакции белорусских властей на этот фильм, был изъят из розничной продажи. При этом он был выпущен обычным тиражом, пришёл подписчикам и поступил в газетную экспедицию. Все попытки редакции выяснить куда пропала газета после экспедирования результата не дали. В городе Кричеве сотрудники милиции конфисковали тираж газеты «Свободный город» (белор. Вольны горад), в котором также содержалась информация о фильме.

Реакция в России

Журналист Первого канала Павел Шеремет высказал мнение, что фильм «Крёстный батька» и сюжет на Russia Today были «консолидированным ударом» по репутации Лукашенко.

Руководство НТВ спокойно отреагировало на угрозу прекращения трансляции телеканала в Беларуси, озвученную Анатолием Рубиновым. Генеральный директор НТВ Владимир Кулистиков заявил, что «НТВ — российский канал для российских зрителей и тех, кто интересуется Россией за её пределами. Поэтому никакого ущерба от того, что в какой-либо стране за пределами России зритель лишится доступа к НТВ, для компании нет. Если такое произойдёт, все претензии зарубежный зритель должен адресовать не к нам».

Бывший заместитель министра иностранных дел России Андрей Фёдоров считает, что продолжение показа — это психологическая атака на Лукашенко с целью принудить его к более спокойному и более реалистичному диалогу с Россией.

См. также

• Дело в кепке

Ссылки

• [www.gazetaby.com/index.php?sn_nid=29823 О чем умолчали авторы «Крестного батьки»]
• [www.lenta.ru/articles/2010/07/07/against/ Запахло Союзом]
• [www1.voanews.com/russian/news/lukashenko-russian-media-2010-07-05-97817719.html Александр Лукашенко в роли «Крестного батьки»]
• [www.novayagazeta.ru/data/2010/072/12.html Блогер спамеру не товарищ]
• [www.newsru.com/russia/05jul2010/pr.html Перед "капитуляцией" Лукашенко российское ТВ нанесло ему новый удар - фильм "Крестный батька"]. Newsru.com (5 июля 2010). Проверено 12 июля 2010. [www.webcitation.org/67LVAHvyA Архивировано из первоисточника 2 мая 2012].
• [euroradio.fm/ru/1288/reports/50731/ Социологи исследовали зрителей «Крестного батьки»]
• [nn.by/?c=ar&i=40946 Список критических фильмов и книг о Лукашенко]
• [www.moyby.com/news/25419/ Азаренок готов снять ответ на фильм «Крестный батька»]
• [www.moyby.com/news/24162/ За фильм «Крестный батька» арестован тираж газеты в Беларуси]
• [www.svobodanews.ru/content/transcript/2130419.html Означает ли демонстрация фильма «Крестный батька-3» окончательное охлаждение между Кремлем и Минском?]

Видео

• [www.ntv.ru/peredacha/proisschestvie/ Фильм Крёстный батька] на сайте НТВ

Отрывок, характеризующий Крёстный батька

К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.

Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.