Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Опера

Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом
Композитор	А. Н. Верстовский
Автор(ы) либретто	А. С. Грибоедов
Язык либретто	русский
Жанр	водевиль
Первая постановка	1825
Место первой постановки	Москва, Большой театр

"Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом" (1824) - опера-водевиль А.Н. Верстовского на слова А. С. Грибоедова и П. А. Вяземского. Была написана специально для бенефиса русской драматической актрисы М.Д. Львовой-Синецкой, который прошел 23 января 1825 года в помещении Большого театра в Москве. Инициатором создания стал первый директор московской труппы Императорских театров Ф.Ф. Кокошкин.

Действующие лица

• Пан Чижевский, содержатель почтового двора,
• его дочери:

  Антося

  Лудвися

• Рославлев младший, гусарский офицер
• Юлия, жена его
• Рославлев старший
• Андрей, слуга его
• Вациус, писарж почтовый
• Передовой Рославлева старшего
• Слуга проезжающих

Сюжет

Действие происходит в польском местечке в почтовом доме.

Исполнение в России

Опера в основном ставилась в начале 19-го века, сразу после её написания. Так, роль Юлии помимо М. Д. Львовой-Синецкой также была исполнена М. Ф. Шелеховой (1804—1889); роль Рославлева-старшего — Г. Ф. Климовским (1791—1831), роль Антоси — Е. Я. Сосницкой (1799—1855).

В начале 21-го века спектакль вернулся на сцену. Опера-водевиль «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом» была поставлена на сцене театра «ГИТИС» мастерской Романа Виктюка в 2005 году. Режиссёр: Дмитрий Касимов. Роли исполнили: Пан Чижевский — Артур Марлужоков, Антося — Юлия Россикова, Лудвися — Элина Чебан, Магдуся (3-я дочь, фигурирующая в данной постановке) — Мария Матто, Рославлев младший- Арсений Черепанов,Юлия — Надежда Карязина, Рославлев старший- [www.novayaopera.ru/ru/structlist/staff_solists/view/355.html Владимир Реутов]. Спектакль также исполнялся на сцене Театра Романа Виктюка, принимал участие в съемках телепередачи «Театральные игры Романа Виктюка».

Отрывок, характеризующий Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом

Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.