Курбский, Семён Фёдорович

Семён Фёдорович Курбский (умер 1527) — князь и воевода на службе у московских князей Ивана III и Василия III. Сын князя Фёдора Семёновича, внук первого князя Курбского, детей не имел.

Служба у Ивана III

В 1495 году участвовал в походе Ивана III в Новгород, откуда оперировали войска в русско-шведской войне 1495—1497 годов. В 1499 вместе с князем Петром Фёдоровичем Ушатым и В. И. Заболоцким-Бражником возглавил поход за Урал с 5000 устюжан, двинян и вятчан, для покорения Югорской земли, то есть вогулов, живших в низовьях рек Тобол и Обь. Они водным путём достигли Печоры, где заложили крепость Пустозерск, а затем на лыжах пересекли Урал. Московское войско дошло до городка Ляпина, взяли 32 городка, более тысячи пленных и 50 князей. Тогда местные князья подчинились Москве. К пасхе 1501 года воевода вернулся в Москву. После 1503 Курбский описывал Торопецкий уезд.

Служба у Василия III

В 1506 году, во время неудачного похода Московского войска под общим командованием брата Василия III Дмитрия Ивановича на Казань, Семён Фёдорович был одним из воевод, стоявших с судовой ратью на Каме на перевозе. В 1508 году был воеводой передового полка в Литовском походе. В 1511 году князь Курбский вместе с князем Петром Васильевичем Шестуновым были направлены наместниками в Псков, где они сменили Григория Фёдоровича Морозова и Ивана Андреевича Челяднина. Псковичам новые наместники пришлись по душе и в город вернулись некоторые жители, которые до этого бежали от плохого правления. Во время похода к Смоленску 1513 года он был направлен от Великих Лук к Полоцку как воевода полка правой руки. В 1515 году был воеводой передового, а затем сторожевого полка при переходе из Смоленска к Мстиславлю. В 1516 году был воеводой большого полка при походе с Белой к Витебску. В 1519 году князь Василий Шуйский из Смоленска, князь Горбатый из Пскова, князь Курбский из Стародуба ходили до самой Вильны, но литовское войско уклонилось от решающего сражения и московское воинство удовлетворилось добычей и пленными. В 1523 году он принял участие в основании г. Василя на реке Суре (сейчас Васильсурск). В 1524 году был воеводой передового полка в судовой рати в походе на Казань. В 1525 году когда князь Василий III решил развестись с женой Соломонией Сабуровой, которая не имела детей. Противоречие этого поступка нормам религиозной морали вызвало осуждение со стороны многих людей, в том числе и князя Семена Федоровича. Последний раз он упоминается в источниках как воевода в Нижнем Новгороде (1528). По свидетельству Сигизмунда Герберштейна (см. Записки о Московии), отличался "самой строгой жизнью".

Ссылки

• [rulex.ru/xPol/ А. А. Половцев. Русский биографический словарь]

Литература

• Экземплярский А. В.,. Ярославские князья // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.

Отрывок, характеризующий Курбский, Семён Фёдорович

В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?