Куэва

Куэва (исп. Cueva) — исчезнувший аборигенный народ, проживавший на территории провинции Дарьен на востоке Панамы. Был полностью уничтожен в период 1510—1535 в результате испанской колонизации.

В 17 и 18 веках, после исчезновения куэва, регион был заселён племенами куна, пришедшими с востока. В 1968 г. Ч. Лоукотка ошибочно принял словарь языка куна за словарь куэва. Эта ошибка повторяется и в последующих работах (например, Greenberg 1987, Whitehead 1999); некоторые авторы даже считают на этом основании язык куэва предком языка куна (Adelaar & Muysken, 2004: 62). На деле и культура, и язык народа куна весьма сильно отличаются от куэва.

Лёвен (Loewen, 1963), Уманья и Пенья (Constenla Umaña & Margery Peña, 1991) предположили связь между языком куэва и чокоанской семьёй. Согласно ещё одной гипотезе, куэва мог входить в макросемью макро-чибча.

См. также

• Чокоанские языки

Литература

• Adelaar, Willem F. H.; & Muysken, Pieter C. (2004). The languages of the Andes. Cambridge language surveys. Cambridge University Press.
• Campbell, Lyle. (1997). American Indian languages: The historical linguistics of Native America. New York: Oxford University Press. ISBN 0-19-509427-1.
• Constenla Umaña, Adolfo; & Margery Peña, Enrique. (1991). Elementos de fonología comparada chocó. In Filología y lingüística (No. 17, 1-2, pp. 137—191). San José: Editorial de la Universidad de Costa Rica.
• Greenberg, Joseph H. (1987). Language in the Americas. Stanford: Stanford University Press.
• Loewren, Jacob A. (1963). Chocó II: Phonological problems. International Journal of American Linguistics, 29 (4), 357—371.
• Loukotka, Čestmír. (1968). Classification of South American Indian languages. Los Angeles: Latin American Studies Center, University of California.
• Romoli, Kathleen. (1987). Los de la lengua de Cueva: Los grupos indígenas del istmo oriental en la época de la conquista española. Bogotá: Instituto Colombiano de Antropología, Instituto Colombiano de Cultura (Ediciones Tercer Mundo).
• Whitehead, Neil L. (1999). The crises and transformations of invaded societies: The Caribbean (1492—1580). In F. Salomon & S. B. Schwartz (Eds.), The Cambridge history of the native peoples of South America: South America (Vol. 3, Pt. 1, pp. 864—903). Cambridge: Cambridge University Press.

Отрывок, характеризующий Куэва

Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.