Лавинский, Никита Антонович

Никита Антонович Лавинский
Имя при рождении:	Глеб-Никита Антонович Лавинский
Жанр:	скульптура, живопись
Учёба:	Суриковский институт
Стиль:	монументализм
Влияние:	Н. В. Томский, А. Т. Матвеев
Награды:
Звания:

Никита (Глеб-Никита) Антонович Лавинский (12 августа 1921, Москва — 14 июня 1986, там же) — советский скульптор-монументалист, автор ряда памятников и бюстов, установленных в разных городах России.

Наиболее известной его работой является второй памятник Ивану Сусанину в Костроме.

Заслуженный художник РСФСР, кавалер ордена «Знак почёта».

Согласно свидетельствам и материалам, обнародованным в документальном фильме Первого канала «Третий лишний» (2013), родным отцом Лавинского является поэт Владимир Маяковский.

Биография

Глеб-Никита Лавинский родился 12 августа 1921 года в Москве, в семье мастера русского авангарда, скульптора, живописца, графика, художника-оформителя, архитектора, театрального художника, зампредседателя Московского отделения Союза художников СССР Антона Михайловича Лавинского (1893—1968). Антон Лавинский оформил постановку Мистерии-буфф Владимира Маяковского в театре Всеволода Мейерхольда в Москве (1921), работал в области киноплаката, рекламы, создавал выставочные экспозиции. Является автором павильона СССР на Международной выставке печати в Кёльне (совместно с Л. М. Лисицким, 1928). Снял фильм «Радио» (1927). Мать Глеба-Никиты — художница Елизавета (Лиля) Лавинская (1899—1948). Двойное имя ребёнок получил из-за непреодолимых разногласий родителей по поводу именования мальчика: мать хотела его назвать Никитой, а отец — Глебом, закон в ту пору допускал двойное имя. Во взрослой жизни и в подписи к произведениям скульптор именовался Никита Антонович Лавинский.

О том, что биологическим отцом Глеба-Никиты является Владимир Маяковский, близко познакомившийся с замужней Елизаветой (Лилей) Лавинской в 1920 году во время совместной работы в Окнах сатиры РОСТА, впервые категорично утверждается в документальном фильме «Третий лишний», премьера которого состоялась на Первом канале к 120-летию со дня рождения поэта, 20 июля 2013 года. В фильме данный факт подтверждает также дочь Лавинского Елизавета, опираясь на документы и фотографии семейного архива, свидетельства своего покойного отца, оставившего воспоминания о посещениях их семьи Маяковским и его отношениях с матерью.

О необычном внешнем сходстве Глеба-Никиты с Маяковским задолго до появления документального фильма свидетельствовал литературовед Евгений Гуськов в воспоминаниях о посещении мастерской скульптора в 1965 году:

Никита был действительно чрезвычайно похож на Маяковского. И взгляд, и манеры, и чтение стихов — потрясающий, глубочайший низкий голос… Когда он начинал читать: «Лошадь упала, упала лошадь…» — мы все видели в нём Маяковского. Вероятно, по этому поводу отец его несколько недолюбливал. Антон Лавинский, между прочим, сделал «футуристический гроб» Маяковскому, в котором его похоронили. Они дружили с Маяковским.

— Евгений Гуськов

В 1941 году Лавинский, как и большинство его сверстников, ушёл на фронт и прошёл всю войну простым солдатом. Он обладал абсолютным слухом, поэтому прослужил всю войну радистом-«слухачом». Воевал на Закавказском фронте. На фронте впервые женился. Всего был женат трижды.

После Великой Отечественной войны Лавинский закончил Суриковский институт на курсе Николая Васильевича Томского и Александра Терентьевича Матвеева. Дипломная работа — памятник Ивану Сусанину в Костроме, установленный в 1967 году. Это второй памятник герою Костромской земли в областном центре (не путать с монументом Ивану Сусанину В. И. Демут-Малиновского, установленным на центральной площади города в 1851 году). Лавинский является также автором нескольких памятников и бюстов в разных городах России, в том числе памятника Маяковскому. Мастерская Лавинского в Москве по улице Мясковского, 27 в 1960-е — 1970-е годы была местом встреч московской богемы. Сам скульптор жил по адресу ул. Кирова, 21; а с 1970 года — на Брянской ул., 4.

О деятельности скульптора написана монография Нины Игнатиус «Никита Антонович Лавинский» (Л.: Художник РСФСР, 1987. 64с.ил.,портр). В монографии отмечается, что в творчестве признанного мастера большое место занимают образы писателей, философов, учёных, общественных деятелей. В монографии воспроизведено около 30 работ мастера, в том числе станковые портреты.

Награждён орденом «Знак почёта».

Никита Лавинский скончался 14 июня 1986 года, в возрасте 64 лет, похоронен на Кунцевском кладбище.

Личная жизнь

Жёны:

1. Аделаида Лавинская;
2. Майя Лавинская;
3. Августина Антоновна Петрова-Лавинская.

Дети:

1. Владимир Лавинский (31 мая 1950 — 4 ноября 1996) скульптор;
2. Николай Лавинский (род. 1950);
3. Марфа Лавинская (род. 1965);
4. Елизавета Лавинская (род. 2 марта 1970), художник, скульптор, педагог.

Внуки:

1. Илья Куренков (род. 7 ноября 1980), архитектор;
2. Елизавета Лавинская (род. 1983), художник театра и кино;
3. Михаил (род. 26 декабря 2009).
4. Александра Лавинская (род. 01 июня 1991)
5. Анастасия Лавинская (род. 28.12.1991).

Галерея

• Ivan Susanin - Kostroma.JPG

  Дипломная работа — памятник Ивану Сусанину, Кострома

Отрывок, характеризующий Лавинский, Никита Антонович

Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.