Лаомедон (диадох)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Лаомедон (греч. Λαoμέδων) — македонский военачальник, сатрап Сирии.



Биография

Лаомедон родился в Митилене на острове Лесбос. В Амфиполе получил от македонского царя Филиппа II должность адмирала царского флота.

Один из тех близких друзей детства и юности Александра Македонского, которых Филипп впоследствии изгнал из страны. Произошло это из-за неудачной попытки Александра против воли отца жениться на дочери правителя Карии Пиксодара. В Македонию Лаомедон смог вернуться только после смерти Филиппа и восшествия Александра на престол.

Лаомедон принимал участие в походе Александра в Азию, в ходе которого хорошо выучил персидский язык и был ответственным за содержание военнопленных. Хотя имя Лаомедона почти не упоминается при описании дальнейших компаний Александра (за исключением перечня триарархов на Гидаспе), нет сомнений, что он пользовался большим уважением царя.

После смерти Александра в 323 году до н. э. Лаомедон получил в управление важную провинцию — Сирию. Этот его статус был подтвержден и после второго раздела[en] сатрапий в Трипарадисе[en] в 323 году до н. э.

Однако затем к Сирии был привлечен большой интерес наместника соседнего Египта Птолемея I. Сначала Птолемей предложил Лаомедону большую сумму денег за отказ от стратегически важных финикийских портов. Лаомедон ответил отказом. Тогда Птолемей направил для вторжения в Сирию армию во главе со своим другом Никанором[de]. Лаомедон не смог организовать эффективного сопротивления, попал в плен к Никанору и был отправлен в Египет.

Впоследствии Лаомедону удалось бежать, и он присоединился к брату Пердикки Алкету. Возможно, Лаомедон принимал участие в дальнейших сражениях сторонников Пердикки с войсками Антигона Одноглазого, но его имя в исторических источниках более не упоминается.

Источники

Напишите отзыв о статье "Лаомедон (диадох)"

Отрывок, характеризующий Лаомедон (диадох)

– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.