Левыкин, Константин Григорьевич

Левыкин Константин Григорьевич
Дата рождения:	25 февраля 1925(1925-02-25)
Место рождения:	деревня Левыкино, Орловский уезд, Орловской губернии (ныне Орловская область)
Дата смерти:	4 мая 2015(2015-05-04) (90 лет)
Место смерти:	Москва, Россия
Страна:	СССР СССР → Россия Россия
Научная сфера:	социально-экономическое развитие русской деревни, положение российского крестьянства и общественное движение накануне революции 1917 г.; источниковедение; история музейного дела, музееведение.
Учёная степень:	кандидат исторических наук
Известен как:	шестнадцатый директор Государственного исторического музея (1976—1991 или 1992)
Награды и премии:

Константин Григорьевич Левыкин (25 февраля 1925, деревня Левыкино Орловский уезд, Орловской губернии (ныне Орловская область), РСФСР, СССР — 4 мая 2015, Москва, Россия) — советский и российский историк, шестнадцатый директор Государственного исторического музея (1976—1992), член Президиума Центрального совета Всероссийского общества охраны памятников, член Международного Совета Музеев, вице-президент Международного комитета музеев истории и археологии; заслуженный профессор МГУ, профессор кафедры истории России XIX — начала XX века Исторического факультета МГУ.

Биография

Родился в деревне Левыкино Мценского района Орловской области в семье Левыкина Григория Ивановича (1888 — 1969) и Левыкиной (Ушаковой) Татьяны Ильиничны (1883 — 1970).

Был участником Великой Отечественной войны.

В 1954 окончил Исторический факультет МГУ.

В 1957 под руководством профессора Н.В.Савинченко защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата исторических наук по теме «Советская колхозная деревня в годы второй пятилетки».

Область научных интересов Константина Левыкина — социально-экономическое развитие русской деревни, положение российского крестьянства и общественное движение накануне революции 1917 г.; источниковедение; история музейного дела, музееведение.

С 1976 по 1992 был директором Государственного исторического музея, в последующие годы — ведущий научный сотрудник музея.

Скончался 4 мая 2015 года в Москве.

Похоронен на Троекуровском кладбище Москвы.

Семья

• Супруга — Левыкина (Евдокимова) Галина Михайловна (род. 1932), врач-стоматолог.
• Сыновья:
  • Дмитрий Константинович (род. 1956), инженер;
  • Алексей Константинович (род. 7 сентября 1959), научный руководитель музея-заповедника «Московский Кремль», с 24 июня 2010 года — директор Государственного Исторического музея.
• Внуки:
  • Владимир Дмитриевич (род. 1982).
  • Татьяна Алексеевна (род. 1986).

Награды и признание

• Ордена:
  • Отечественной войны II степени
  • Дружбы народов
  • Знак Почета
• Медали:
  • «За отвагу»
  • «За оборону Москвы»
  • «За оборону Кавказа».

• Звания:
  • Заслуженный профессор МГУ;
  • Заслуженный работник культуры РСФСР.

Ссылки

• [wwii-soldat.narod.ru/200/ARTICLES/BIO/levykin_kg.htm Константин Левыкин на сайте памяти ветеранов Великой Отечественной войны]

Отрывок, характеризующий Левыкин, Константин Григорьевич

«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.