Лето, Шеннон

Шеннон Лето Shannon Leto
Лето в 2013 году
Основная информация
Имя при рождении	Шеннон Кристофер Лето
Дата рождения	9 марта 1970(1970-03-09) (54 года)
Место рождения	Боссьер Сити, Луизиана, США
Страна	США США
Инструменты	ударная установка, перкуссия, гитара
Жанры	Альтернативный рок спэйс-рок Нео-прогрессивный рок пост-гранж хард-рок Прогрессивный рок
Псевдонимы	Shanimal
Коллективы	Thirty Seconds to Mars The Wondergirls
Сотрудничество	Street Drum Corps Антуан Бекс
Лейблы	EMI Virgin Immortal

Ше́ннон Ле́то (англ. Shannon Leto, род. 9 марта 1970) — американский рок-музыкант, старший брат музыканта и актёра Джареда Лето. Барабанщик альтернативной группы Thirty Seconds to Mars, которую основал вместе с братом в 1998 году.

Биография

Детство и юность

Родился 9 марта 1970 года в Боссьер Сити недалеко от центра города, штат Луизиана. Вместе со своим братом, Джаредом Лето, он рос в творческой семье в окружении музыкальных инструментов. С раннего детства он начал, по его признанию, «стучать» по кастрюлям, и это переросло в увлечение ударными. Шеннон самостоятельно освоил игру на барабанной установке, когда ему было всего 8 лет. Ребёнком он несколько лет слушал записи через наушники и подыгрывал на барабанах, стремясь выработать свой собственный стиль игры. Его семья часто переезжала из города в город, чаще всего это были небольшие городки. После переезда в Нью-Йорк, где его семья жила неподалеку от Metropolitan Opera House, в нём развилась любовь и к классической музыке. Но первым альбомом, купленным им, был «Destroyer» группы Kiss. По словам Шеннона, на стиль его игры повлияли такие барабанщики, как Джон Бонэм (John Bonham), Стюарт Коупленд (Stewart Copeland), Кит Мун (Keith Moon), Ник Мэйсон (Nick Mason) и Ларс Ульрих (Lars Ulrich).

Начало карьеры

До того, как Thirty Seconds to Mars стали популярны, Шеннон работал в джаз-мастерской. Отыграв с ними один сезон, он пошёл на следующее прослушивание. Но его не приняли из-за незнания нотной грамоты. «Когда я играл в той мастерской, я знал, что делать, и у меня все получалось — пока передо мной не поставили ноты», — говорит Шеннон.

Известность

В 1998 году, когда Шеннон со своим младшим братом Джаредом образовали группу Thirty Seconds to Mars, он неустанно репетировал по шесть-семь часов в день. В интервью журналу «Современный барабанщик» (англ. Modern Drummer) в феврале 2006 года он сказал: «Репетиции значительно способствовали укреплению моей выносливости и сделали мою игру более точной». Шеннон также заметил, что предпочитает инструментальное исполнение, и эксперименты с электроникой группа проводит самостоятельно. Боб Эзрин, который помог продюсировать первый альбом 30 Seconds to Mars, как-то заметил: «Шеннон — самый изобретательный барабанщик, с которым мне приходилось работать. Он не удовлетворяется обычным добавлением ритма; его ударные проигрыши — это полноценная часть общей гармонии в записи. Он также замечательно играет на живых выступлениях, и за ним приятно наблюдать. Он играет с такой энергией, что она просто гипнотизирует». Своей игрой Шеннон вдохновляет многих фанатов-музыкантов, которые, слушая музыку Thirty Seconds to Mars и анализируя её, наполняются новыми идеями и желанием стучать. После концертов все с нетерпением ждут встречи с ним, чтобы получить ценный совет от своего кумира.

Шеннон говорит: «Я люблю держаться позади. Я обожаю то, чем я занимаюсь в группе. Быть ударником — это, несомненно, впечатляющее занятие и это то, чем я хочу заниматься». Ради своего любимого дела ему приходилось многим жертвовать, и, по его словам, он не очень жалеет об этих потерях. Он считает, что группа — это его жизнь, его работа. Все остальное второстепенно.

Дополнительные факты

• Шеннон также играет на гитаре и на фортепиано. По его словам, ему крайне интересно постоянно учиться чему-то новому в музыке.
• В его интересы входит и профессиональная фотография. Шеннон интересуется абстрактным искусством и прогрессивным роком. Именно он сделал фото для оформления первого альбома, — говорит Джаред Лето.
• Помимо участия в группе Thirty Seconds to Mars, Шеннон находился в туре, состоящем из DJ-сетов, с Антуаном Бексом, фронтменом CB7.
• Для альбомов «30 Seconds to Mars», «This Is War», «Love Lust Faith + Dreams» являлся автором и исполнителем таких треков как «The Struggle», «L490» и «Convergence».
• 9 марта 2015 года Шеннон совместно со своим давним другом Трэвисом Андресом запустил торговую кофейную компанию под названием «Black Fuel Trading Company».

Дискография

The Wondergirls

• 1999 — Drop That Baby
• 1999 — Let’s Go All The Way

Thirty Seconds to Mars

Альбомы

• 2002 — 30 Seconds to Mars
• 2005 — A Beautiful Lie
• 2009 — This Is War
• 2013 — Love Lust Faith + Dreams

Мини-альбомы

• 2002 — Acoustic Live Radio Show
• 2007 — AOL Sessions Undercover
• 2008 — To the Edge of the Earth

Фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1994—1995	с	Моя так называемая жизнь	My So-Called Life	Шейн
1997	ф	Префонтейн	Prefontaine	Хозяин бара
1997	тф	Way Out West - Blue (Видеоклип)	Way Out West - Blue
2001	ф	Любовь всё меняет	Sol Goode	Фанат Сола, в титрах не указан
2002	ф	Шоссе	Highway	Kid #2

Ссылки

• Шеннон Лето (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [instagram.com/ShannonLeto/ Шеннон Лето] на сайте Instagram
• Шеннон Лето в «Твиттере»
• [blackfuel.com Black Fuel Trading Company]
• [www.thirtysecondstomars.com Официальный сайт группы Thirty Seconds to Mars]
• [www.30secondstomars.ru 30 Seconds to Mars — Российский фан-сайт]

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Лето, Шеннон

– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.