Ливенцев, Валентин Борисович

Валентин Ливенцев
Общая информация
Полное имя	Валентин Борисович Ливенцев
Родился	25 марта 1914(1914-03-25) Горловка, Российская империя
Умер	14 сентября 1989(1989-09-14) (75 лет) Северодвинск, РСФСР, СССР
Гражданство	СССР СССР
Рост	172 см
Позиция	крайний нападающий, защитник
Карьера
Клубная карьера*
	Динамо (Горловка)
1934—1936	Спартак (Харьков)	11 (5)
1936—1937	Спартак (Москва)	4 (1)
1937—1941	Трактор (Сталинград)	77 (23)
1945—1948	Шахтёр (Сталино)	44 (10)
1949—1954	Металлург (Жданов)	КФК
Тренерская карьера
1949—1954	Металлург (Жданов)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Валенти́н Бори́сович Ливе́нцев (25 марта 1914, Горловка, Российская империя — 14 сентября 1989, Северодвинск, РСФСР) — советский футболист, нападающий.

Карьера

Воспитанник горловского футбола. Играть начал под руководством своего отца Бориса, который выступал за горловскую команду. Начал с дворового футбола, а затем выступал за юношескую команду Машзавода. Позже оказался в команде «Динамо» (Горловка). В 1933 году входил в состав сборной Сталинской области.

В следующем году стал выступать за харьковскую команду, которая позже получила название «Спартак». Уже в 1935 году он вместе со старшим братом Леонидом, который также играл за «Спартак», выступает за сборную Харькова.

С октября 1936 года выступает за московский «Спартак», которому помогает стать чемпионом осеннего первенства страны. Начало сезона 1937 сложился для Валентина неудачно. В одном из матчей с московским «Локомотивом», полузащитник железнодорожников Алексей Столяров нанёс ему травму. Пока он лечился, его левый край прочно занял Николай Жигалин.

Валентин, не видя перспектив в московском «Спартаке», отправляет телеграмму в Сталинград, с просьбой взять его в команду «Трактор», где было много воспитанников горловского футбола. Так он попадает в «Трактор», где в сезоне 1937 его используют на правом крыле атаки, так как левым крайним играл Борис Терентьев. Валентин становится основным игроком «Трактора», за который выступает на правом краю атаки до начала войны.

После войны выступает на позиции левого крайнего нападающего за команду «Стахановец», которая позже была переименована в «Шахтёр». В конце 1948 года в Сталино приехал представитель завода «Азовсталь» и просил найти тренера для заводской команды. Он пообещал предоставить квартиру в Жданове и Валентин Ливенцев дал согласие. В ждановском «Металлурге» был играющим тренером. В 1949 году «Металлург» выиграл первенство и кубок города, а также занял второе место в зоне на первенство Украины.

По окончанию работы в «Металлурге», стал тренировать сначала юношей ДСО «Строитель», а когда осенью 1956 года ДСО «Строитель» было упразднено, начал тренировать детей. Имел первую судейскую категорию. В 1961 году входил в городской тренерский совет. В дальнейшем работал на стадионе «Локомотив».

Умер от инсульта в Северодвинске, где гостил у дочери. Похоронен в Мариуполе. С 1990 года в Мариуполе проводится детский футбольный турнир памяти Валентина Ливенцева.

Статистика

Команда	Сезон	Чемпионат			Кубок		Итого
		Уров.	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
Спартак (Харьков)	1936 (в)	III	5	1	2	0	7	1
	1936 (о)	III	6	4	0	0	6	4
	Итого		11	5	2	0	13	5
Спартак (Москва)	1936 (о)	I	4	1	0	0	4	1
Трактор (Сталинград)	1937	IV	10	4	0	0	10	4
	1938	I	21	5	0	0	21	5
	1939	I	19	7	1	2	20	9
	1940	I	21	4	—	—	21	4
	1941	I	6	3	—	—	6	3
	Итого		77	23	1	2	78	25
Шахтёр (Сталино)	1944	—	—	—	1	0	1	0
	1945	II	2	1	0	0	2	1
	1946	II	19	2	—	—	19	2
	1947	II	9	2	5	0	14	2
	1948	II	14	5	—	—	14	5
	Итого		44	10	6	0	50	10
Всего			136	39	9	2	145	41

Достижения

• Чемпион СССР: 1936 (осень).

Литература

• Андреев В.Д., Кошель В.Д., Савелов Р.Д., Толстопятов А.Ф., Полуничев П.В., Фёдоров В.Н. Летопись областного футбола. Царицын. Сталинград. Волгоград. 1909-1962. — 2000. — Т. 1. — 238 с. — 250 экз.
• Нисенбойм Э., Расинский В. Спартак Москва. Официальная история 1922-2002. — Москва: МС Медиа, 2002. — С. 689. — 870 с. — ISBN 5-902215-01-3.
• Газета «Железнодорожник Донбасса» №№ 220 (8706)...223 (8709) за 12...15 ноября 1985 г.
• Попов А. [arhpress.ru/sevrab/2006/1/12/8.shtml Футбол Валентина Ливенцева.] (рус.) // Газета «Северный рабочий». 2006. № 4. — Северодвинск, 2006.

Ссылки

• [footballfacts.ru/players/106800 Профиль на сайте FootballFacts.ru]
• [fanat1k.ru/stats-player-262.php Профиль]  (рус.) на сайте fanat1k.ru
• [www.spartakmoskva.ru/stats/player/224.html Профиль]  (рус.) на сайте spartakmoskva.ru

Отрывок, характеризующий Ливенцев, Валентин Борисович

«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…