Мария Элеонора Бранденбургская
| Мария Элеонора Бранденбургская Maria Eleonora von Brandenburg<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 28 ноября 1620 — 6 ноября 1632 | ||
| Предшественник: | Кристина Шлезвиг-Гольштейн-Готторпская | |
| Преемник: | Гедвига Элеонора Шлезвиг-Гольштейн-Готторпская | |
| Рождение: | 11 ноября 1599 Кёнигсберг | |
| Смерть: | 28 марта 1655 (55 лет) Стокгольм | |
| Место погребения: | Риддархольмская церковь | |
| Род: | Гогенцоллерны | |
| Отец: | Иоганн Сигизмунд Бранденбургский | |
| Мать: | Анна Прусская | |
| Супруг: | Густав II Адольф | |
| Дети: | Кристина Шведская | |
Мария Элеонора Бранденбургская (нем. Maria Eleonora von Brandenburg; 11 ноября 1599, Кёнигсберг — 28 марта 1655, Стокгольм) — принцесса Бранденбургская, в замужестве королева Швеции.
Содержание
Биография
Принцесса Бранденбургская
Мария Элеонора — дочь курфюрста Иоганна Сигизмунда Бранденбургского и Анны Прусской, дочери герцога Альбрехта Фридриха Прусского. Принцесса воспитывалась матерью в лютеранском вероисповедании, несмотря на то, что её отец был реформатом. Мария Элеонора познакомилась со своим будущим мужем Густавом Адольфом в 1618 году в Берлине, куда тот прибыл инкогнито под именем «полковник Гарс»,[1] чтобы посмотреть на невесту. Мать Марии Элеоноры Анна всячески способствовала этому браку, а в лагере католиков в сближении Бранденбурга и Швеции увидели угрозу. Поэтому король Польши Сигизмунд III попросил руки принцессы для своего сына Владислава. Несмотря на то, что курфюрст Иоганн Сигизмунд был согласен с такой партией для дочери, его жена Анна настояла на своём.
Шведское посольство, прибывшее на подписание брачного договора на восьми кораблях, возглавлял риксканцлер Аксель Оксеншерна.[2] Скептическое отношение Иоганна Сигизмунда обусловило гибкий подход шведов к переговорам и быстрое заключение договора.
Королева Швеции
25 ноября 1620 года в Стокгольме Мария Элеонора вышла замуж за короля Швеции Густава II Адольфа. 28 ноября состоялось помазание и коронация королевы Швеции. Брак был счастливым. Густав Адольф любил свою супругу, она сопровождала его в военных походах, когда Густав II Адольф во главе своих войск численностью 8 тысяч человек высадился в Померании.[3] Но к управлению государством шведский король свою легкомысленную супругу не привлекал. Королеву описывали как своенравную, не особо интеллектуально одарённую и темпераментную женщину. Её любовь к музыке, живописи и архитектуре граничила с расточительством и привела к внушительным долгам. В самой Швеции королева за свою чуждую местным нравам склонность к роскоши и симпатию к иностранцам не пользовалась популярностью. Густав Адольф, «Северный лев», погиб в 1632 году в битве при Лютцене.
Вдовствующая королева
Смерть мужа глубоко потрясла Марию Элеонору. Вскоре поползли слухи о том, что она постоянно держала при себе гроб с телом мужа, привезённый из Лютцена в Швецию, что помещённое в золотую шкатулку забальзамированное сердце короля каждую ночь подвешивалось над кроватью королевы и что Мария Элеонора постоянно препятствовала окончательному захоронению тела Густава Адольфа.[4] Однако этот вошедший в историю образ истеричной, депрессивной и расточительной вдовствующей королевы изменился благодаря исследованиям, проведённым в 1980-х годах, которые показали, что этот образ был создан благодаря пропагандистской деятельности шведской знати, прежде всего семьи Оксеншерна.
Кристина, 6-летняя дочь Марии Элеоноры в 1632 году стала официально королевой Швеции при регенте Акселе Оксеншерне. Мария Элеонора, узнавшая о смерти мужа во время пребывания в Эрфурте, незамедлительно вернулась в Швецию. Здесь у неё вскоре возник конфликт с Оксеншерной по поводу опеки и воспитания королевы. Она удалилась в свои вдовьи владения в замок Грипсхольм, где Оксеншерна сообщил ей о лишении свобод, которыми пользовались все вдовы шведских дворян. Её переписка с роднёй, проживавшей в Священной Римской империи, и в частности с тёткой, курфюрстиной Магдаленой Сибиллой Прусской, перлюстрировалась, а Мария Элеонора жаловалась, что с ней обращаются как с заговорщицей.
В 1640 году Мария Элеонора приняла решение тайно покинуть Швецию. С согласия короля Дании Кристиана IV она при авантюрных обстоятельствах сначала бежала на Готланд, где была торжественно встречена 24 июля 1640 года салютом из пушек. Сообщение о бегстве королевы из замка Грипсхольм, где бегство заметили только через неделю, было передано ещё четырьмя днями позже. Мария Элеонора осталась жить при датском дворе в Нюкебинге.
24 декабря 1642 года было согласован выезд Марии Элеоноры из Дании. Летом 1643 года она переехала в Инстербург и как вдова получала на своё содержание 40 тысяч талеров в год, а её дочь дополнительно увеличила эту сумму из собственных средств. Вдовствующая королева часто бывала при дворе бранденбургского курфюрста и жаловалась на нерегулярность выплаты шведского содержания. В 1644 году, получив власть в Швеции, дочь Марии Элеоноры связалась с ней по поводу матримониальных планов между Швецией и Бранденбургом.[5]
Летом 1648 года Мария Элеонора окончательно вернулась в Стокгольм. Последние годы жизни она провела в добрых отношениях с дочерью и умерла вскоре после отречения дочери от трона. Похоронена в Риддархольмской церкви.
Потомки
В браке с королём Швеции у Марии Элеоноры родились:
- дочь (1621)
- Кристина (1623—1624)
- сын (1625)
- Кристина (1626—1689), королева Швеции
Напишите отзыв о статье "Мария Элеонора Бранденбургская"
Литература
- Karl von Weber: Aus vier Jahrhunderten: Mittheilungen aus dem Hauptstaatsarchive zu Dresden. Band 1, B.Tauchnitz, 1861, S. 72 ff.
- Samuel Buchholtz: Versuch einer Geschichte der Churmarck Brandenburg von der ersten Erscheinung der deutschen Sennonen an bis auf jezige Zeiten. Band 3-4, F. W. Birnstiel, 1767, S. 578
- Hansbibliothek. 1852, S. 35 ff. ([books.google.com/books?id=l9MQAAAAYAAJ&pg=PA35 Digitalisat])
Ссылки
- [www.xs4all.nl/~monarchs/madmonarchs/mariaeleonore/mariaeleonore_bio.htm Мария Элеонора Бранденбургская (англ.)]
- [www.zeno.org/DamenConvLex-1834/A/Maria+Eleonore,+K%C3%B6nigin+von+Schweden Мария Элеонора Бранденбургская на сайте zeno.org (нем.)]
Примечания
- ↑ (G)ustav (A)dolf (R)ex (S)ueciae
- ↑ Carl Friedrich Becker: Weltgeschichte: Achte neu bearbeitete, bis auf die Gegenwart fortgeführte Ausgabe. Duncker und Humblot, 1862, с. 347
- ↑ Friedrich Schiller: Schillers sämmtliche Werke: in zwei Bänden, Band 2, A.H. Papne, 1867, с. 994 ([books.google.com/books?id=V9qEAAAAIAAJ&pg=PA994 Digitalisat])
- ↑ Martina Schattkowsky: Witwenschaft in der frühen Neuzeit. Leipziger Universitätsverlag, 2003, с. 312
- ↑ Bernhard Erdmannsdörfer: Urkunden und Actenstücke zur Geschichte des Kurfürsten Friedrich Wilhelm von Brandenburg. Band 1, Georg Reimer, 1864, с. 588 f.
Отрывок, характеризующий Мария Элеонора Бранденбургская
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
