Марсель, Габриэль

Габриэль Марсель
Gabriel Honoré Marcel
Дата рождения:	7 декабря 1889(1889-12-07)
Место рождения:	Париж, Франция
Дата смерти:	8 октября 1973(1973-10-08) (83 года)
Место смерти:	Париж, Франция
Страна:	Франция Франция
Школа/традиция:	экзистенциализм
Направление:	Западная Философия
Период:	Философия XX века
Значительные идеи:	бытие, обладание, тело, душа
Премии:	Большая литературная премия Французской академии (1948)

Габриэль Оноре Марсель (Gabriel Honoré Marcel; 7 декабря 1889, Париж, Франция — 8 октября 1973, там же) — первый французский философ-экзистенциалист. Основные произведения: «Метафизический дневник», «Опыт конкретной философии».

Биография

Во время Первой мировой войны служил в «Красном кресте». Работал в нескольких литературных журналах, рецензируя иностранную литературу. В 1920-е годы написал несколько пьес, поставленных в Париже. Сначала находился под сильным влиянием Сёрена Кьеркегора, но в 1929 году стал ревностным католиком. Глубокая религиозность и гуманизм отделяли Марселя от последующих французских экзистенциалистов (таких, как Жан-Поль Сартр). С 1945 года он увлекался сочинением музыки (на слова стихотворений Шарля Бодлера и Райнера Марии Рильке).

Философские взгляды

Основные категории философии Марселя — «бытие» и «обладание». Всякий человек существует как личность, как «Я»; его бытие неотчуждаемо от него, оно — не нечто предметное, внешнее, а нечто внутреннее, переживаемое. Напротив, вещи, предметы, объекты, которыми обладает человек, могут быть отчуждены от него. Особую роль в учении Марселя играет понятие «тело». Моё тело есть не только то, чем я обладаю, оно является также и элементом моего бытия. Моё тело — это граница между «быть» и «иметь», ибо наличие тела — необходимое условие всякого обладания. В отличие от тела, душа есть идеальное бытие.

Мир обладания вторичен по сравнению со сферой бытия. Но современная экономика и техника подталкивают человечество к тому, чтобы оно погрузилось в мир обладания, предав забвению мир бытия. И потому Марсель призывал к преодолению этой роковой тенденции.

Человеческие проблемы, считал учёный, нельзя решить средствами одного объективного, чисто научного познания. В связи с этим он противопоставлял понятие «проблема» понятию «тайна». Проблема — то, что встречается на моём пути, она всецело передо мной. Тайна же захватывает меня, составляет часть меня самого; в неё нельзя проникнуть чисто рациональным путём.

В сфере бытия место разнообразных отношений к вещам, к объектам занимают межсубъектные непосредственные отношения «я» и «ты». Отношение к другому человеку как к «ты» является подлинным; оно противостоит отношению к нему как к «он», что означает низведение его до уровня вещи. Отношение к другому человеку как к «ты» прокладывает путь к Богу как абсолютному «Ты».

Библиография

• Марсель Г. Быть и иметь / Перевод И. Н. Полонской. — Новочеркасск: Сагуна, 1994. — 159 с.
• Марсель Г. Трагическая мудрость философии. Избранные работы. — М., 1995. — 187 с.
• Марсель Г. Пьесы / Пер. с фр., вступ. ст. Г. Тавризян. — М.: Изд-во гуманитарной литературы, 2002. — 350 с.
• Марсель Г. Опыт конкретной философии / Пер. с фр. — М., 2004. — 224 с. — (Мыслители XX века).
• Марсель Г. Метафизический дневник / Пер. с фр. В. Ю. Быстрова. — СПб.: Наука, 2005. — 592 с. — (Слово о сущем).
• Марсель Г. Рильке, свидетель духовного. (Лекция вторая) / Предисл. к публ. Г. М. Тавризян // Вопросы философии. — 1998. — № 1. — С. 135—159.
• Марсель Г. [anthropology.ru/ru/texts/marsel/tragique.html К трагической мудрости и за её пределы] / Пер. с фр. В. В. Бибихина // Проблемы человека в западной философии. — М.: Прогресс, 1988. — С. 404—419.
• Марсель Г. Ответственность философа в современном мире // Путь в философию. Антология. — М., 2001. — С. 254—267.

Ссылки

• Марсель Г. [ethicscenter.ru/ed/school2/materials/marsel.html Человек праведный] (недоступная ссылка с 12-05-2013 (4002 дня)) // Пьесы. — М.: Изд-во гуманитарной литературы, 2002.
• Парнев А. В. [anthropology.ru/ru/texts/parnev/marcel.html Габриэль Марсель о доказательствах бытия Бога]
• [www.krotov.info/history/19/1890_10_2/1889marcel.htm Габриэль Марсель] в библиотеке Якова Кротова

Отрывок, характеризующий Марсель, Габриэль

– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.