Мейгеш, Юрий Васильевич

Юрий Мейгеш
укр. Юрій Васильович Мейгеш
Дата рождения:	20 января 1925(1925-01-20)
Место рождения:	с. Великий Раковец Иршавский район Закарпатская область
Дата смерти:	2 ноября 1999(1999-11-02) (74 года)
Место смерти:	Мукачево
Гражданство:	,
Род деятельности:	писатель, педагог
Годы творчества:	1944—1999
Направление:	социалистический реализм, исторический
Жанр:	роман, повесть, рассказ
Язык произведений:	русинский, украинский
Дебют:	«К ней иду»
Премии:	Республиканская литературная премия им. А.Головко областная премия им. Федора Потушняка

Юрий Васильевич Мейгеш (укр. Юрій Васильович Мейгеш; 20 января 1925, с. Великий Раковец (ныне Иршавского района Закарпатской области Украины — 2 ноября 1999, Мукачево) — украинский советский прозаик, педагог, общественный деятель, заслуженный работник культуры УССР, почëтный гражданин города Мукачево.

Биография

Родился в сельской семье. Работал учителем начальной школы в родном Великом Раковце на Закарпатье. Окончил исторический факультет Ужгородского госуниверситета. Трудился педагогом Мукачевской школы-интерната. Затем преподавал специальные дисциплины студентам Мукачевского педагогического училища. И не прекращал заниматься литературной деятельностью.

Активно занимался общественной работой. Возглавлял Мукачевское литературное объединение «Пламя», затем в течение 13 лет руководил закарпатской организацией Союза писателей, член Народного Руха Украины.

В 1981 году был представителем Украины на ХХXVII сессии Генеральной ассамблеи ООН.

Творчество

Юрий Мейгеш начал свою литературную деятельность с опубликования в 1944 году рассказа «К ней иду» в русинском журнале «Літературна неділя», который позже переработал в повесть и напечатал в журнале «Жовтень».

По-настоящему творчество писателя развернулось в послевоенный период. Уже в 1950 году он напечатал свою первую повесть «На солнечные пути». В следующих повестях «Новый день» и «Беспокойные сердца» писатель затрагивает важные проблемы современности, рассказывает об освобождении закарпатского села, о воссоединении Закарпатья с Украиной. Жизнь послевоенного верховинского села Юрий Мейгеш отразил в романе «Каменный идол» (1966), а также в романе «Верховинцы».

Избранные произведения

Ю.Мейгеш — автор романов и повестей, в том числе:

• трилогии Страстная ночь
• Каменный идол
• Такая любовь
• Стихия
• Верховинцы
• Каменный идол
• Марш людей
• К ней
• На солнечные пути
• Одиссея влюбленных
• Голгофа
• Финал драмы
• Серебряная земля

Произведения писателя переводились на русский язык (романы «Стихия», «Верховинцы», «Каменный идол», повести «Такая любовь» и «Жизнь, минуты, годы»), а также на коми, осетинский, молдавский, чешский, словацкий и венгерский языки.

Награды и премии

• Республиканская литературная премия им. А.Головко — за роман «Стихия»
• Областная премия им. Федора Потушняка (1995)
• заслуженный работник культуры УССР
• почëтный гражданин города Мукачево

Память

• Мукачевским городским советом учреждена ежегодная премия имени Юрия Мейгеша, которая присуждается деятелям в области литературы и литературоведения Мукачева.
• В 1997 году снят документальный фильм «Юрий Мейгеш», посвященный закарпатскому писателю.
• на здании мукачевской школы, где преподавал писатель, установлен его барельеф, а в школе создан музей Юрия Мейгеша.

Ссылки

• [www.tribuna.org.ua/index.php?option=content&task=view&id=181&Itemid=51 В. Фединишинец. СКЕПСИС ЮРІЯ МЕЙГЕША ЯК САМОЗАХИСТ] (укр.)
• [zakarpattya.net.ua/News/93236-U-Mukachevi-oholosyly-konkurs-na-zdobuttia-premii-imeni-Iuriia-Meihesha- Закарпаття онлайн / У Мукачеві оголосили конкурс на здобуття премії імені Юрія Мейгеша]  (укр.)

Отрывок, характеризующий Мейгеш, Юрий Васильевич

«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.


В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.