Мемориальный парк Розового треугольника
Координаты: 37°45′44″ с. ш. 122°26′10″ з. д. / 37.76222° с. ш. 122.43611° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=37.76222&mlon=-122.43611&zoom=17 (O)] (Я)
Мемориальный парк Розового треугольника (англ. Pink Triangle Park and Memorial) — мемориальный комплекс в районе Кастро Сан-Франциско, созданный в память обо всех геях, лесбиянках, бисексуалах и транссексуалах, которые подвергались преследованию и дискриминации из-за своей сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Монумент был открыт 23 июня 2003 года.
Район Кастро — один из старейших гей-кварталов США, с ним связано имя известного гей-активиста Харви Милка. Парк располагается на пересечении 17-й стрит и Маркет-Стрит, через дорогу от площади Харви Милка.
Авторами проекта являются художники Роберт Брюс (Robert Bruce) и Сьюзен Мартин (Susan Martin). В парке треугольной формы стоит 15 трёхгранных белых колонн, увенчанных розовыми треугольниками, которые расположены так, что составляют на склоне равносторонний треугольник. Колонны символизируют 15 000 гомосексуалов, погибших в концлагерях нацистской Германии. По парку идёт дорога, в середине имеющая площадку в виде розового треугольника. Розовый треугольник является символом скорби ЛГБТ-сообщества, поскольку он являлся меткой узников-гомосексуалов в нацистских концлагерях. Памятная доска парка напоминает, что после падения нацистского режима узники-гомосексуалы были отправлены обратно в тюрьмы, а впоследствии вплоть до 2002 года официальные власти не признавали их жертвами Третьего Рейха. По замыслу устроителей мемориальный парк являет собой физическое напоминание того, что преследование одной отдельной группы людей в итоге неизбежно повреждает всему обществу.
Парк был заложен 10 декабря, в день принятия Всеобщей декларации прав человека, дабы подчеркнуть неделимость прав человека вне зависимости от сексуальной ориентации и гендерной идентичности. На открытии присутствовал мэр Сан-Франциско Вилли Браун (Willie Brown).[1]
В 2008 году мемориал подвергся нападению, вандалы разрисовали его нацистскими свастиками.[2]
См. также
Напишите отзыв о статье "Мемориальный парк Розового треугольника"
Примечания
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Мемориальный парк Розового треугольника - [pinktrianglepark.org/ Сайт, посвященный Мемориальному парку Розового треугольника (англ.)]
Отрывок, характеризующий Мемориальный парк Розового треугольника
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
