Кастро (Сан-Франциско)
Кастро (англ. The Castro) — квартал в районе Юрика-Вэлли в городе Сан-Франциско, штат Калифорния. Известен в качестве места компактного проживания представителей сексуальных меньшинств. Гей-квартал сконцентрирован вокруг улицы Кастро-Стрит на участке от Маркет-Стрит до 19-й авеню, но многие представители ЛГБТ-сообщества проживают и в окрестных районах — Корона-Хайтс, Мишен-Дистрикт, Нои-Вэлли, Твин-Пикс и Хейт-Ашбери.
Содержание
История
Район получил своё название от улицы Кастро-Стрит, которая, в свою очередь, была названа в честь Хосе Кастро, алькальда Верхней Калифорнии в 1835—1836 годах, когда Сан-Франциско находился на мексиканской территории.[1] Сам квартал появился в 1887 году.
В 1910-е квартал был известен как «Маленькая Скандинавия» из-за большого присутствия северноевропейских иммигрантов. В районе, в частности, находилось представительство Союза скандинавских моряков. Напоминанием об этом периоде служат некоторые здания, построенные по типу фахверка, которые до сих пор можно видеть на Маркет-Стрит в промежутке между улицей Кастро и Чёрч-Стрит.
С 1930-х и вплоть до 1960-х в районе жили в основном ирландцы. В эпоху хиппи (центром этого движения был соседний район Хейт-Ашбери) Кастро начал быстро превращаться в центр гей-движения. В 1970-е в этом районе открылось множество гей-баров, сформировался типичный образ жителя Кастро, известный как «Castro clone». К этому же периоду относится политическая деятельность Харви Милка — первого открытого гея, занявшего выборный политический пост в Калифорнии.
Кастро сейчас
В Кастро имеется много достопримечательностей, связанных с историей гей-движения — это первый в истории США гей-бар со стеклянными стенами Twin Peaks[2], Мемориальный парк Розового треугольника и другие. В этом же квартале находится один из первых в Сан-Франциско кинотеатров Castro. В Кастро регулярно проводятся различные мероприятия ЛГБТ-сообщества.
Напишите отзыв о статье "Кастро (Сан-Франциско)"
Примечания
- ↑ [www.sfmuseum.org/street/stnames3.html San Francisco Streets Named for Pioneers]. The Virtual Museum of the City of San Francisco (Tuesday, 24 April 2007). Проверено 9 января 2011. [www.webcitation.org/693aHiYTD Архивировано из первоисточника 10 июля 2012].
- ↑ Higgs David. [books.google.com/books?id=BeKncyQyBEwC Queer Sites: Gay Urban Histories Since 1600]. — Routledge. — P. 180. — ISBN 0415158974, 9780415158978.
Ссылки
- [www.castrosf.org/ Путеводитель по Кастро] (англ.)
Координаты: 37°45′44″ с. ш. 122°25′57″ з. д. / 37.76222° с. ш. 122.43250° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=37.76222&mlon=-122.43250&zoom=14 (O)] (Я)
Отрывок, характеризующий Кастро (Сан-Франциско)
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
