Михайлов, Владимир Петрович (физиолог)

Владимир Петрович Михайлов
Род деятельности:	физиолог
Дата рождения:	21 ноября 1855(1855-11-21)
Место рождения:	Симбирск (Российская империя)
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	5 мая 1901(1901-05-05) (45 лет)
Место смерти:	Тверь (Российская империя)

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Влади́мир Петро́вич Миха́йлов (1855—1901) — русский физиолог.

Биография

Дворянин Симбирской губернии, сын коллежского асессора.

Воспитывался в Симбирской гимназии, затем окончил Санкт-Петербургский университет. В августе 1874 года при обыске студента Викторова найдено письмо к нему «весьма подозрительного характера»; Михайлов был арестован и привлечён к дознанию, производившемуся в Симбирске; освобожден из-под стражи 2 декабря 1874 года и 18 июля 1875 года дело о нём за недостатком улик прекращено.

С 1882 по 1888 год состоял ассистентом по кафедре физиологии профессора И. М. Сеченова. В 1885 году защитил диссертацию на степень магистра зоологии «К учению о животных красках», в 1888 году — диссертацию на степень доктора зоологии «О студенистом состоянии белковых тел»

С 1885 года состоял приват-доцентом по физиологической химии.

Член Петербургского общества естествоиспытателей по отделению зоологии и физиологии.

В «Русской мысли», «Русском богатстве», «Слове», «Вестнике Европы» и др. под псевдонимом Вл. Мартов были напечатаны его стихотворения.

В источниках указывается обычно год смерти 1897-й, но достоверно известно, что он умер 5 мая 1901 года в Твери.

Память

Его именем названа улица в Заволжском районе Ульяновска.

Литература

• Михайлов, Владимир Петрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского С.-Петербургского университета за истекшую третью четверть века его существования. 1869—1894. — СПб.: Тип. и лит. Б. М. Вольфа, 1896. — Т. 2 (М—Я). — С. 55.

Отрывок, характеризующий Михайлов, Владимир Петрович (физиолог)

Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.