Моне, Бланш
| Моне Бланш | |
| фр. Blanche Hoschedé Monet | |
| Имя при рождении: |
Ошеде Бланш |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
Бланш Моне (фр. Blanche Hoschedé Monet; 1865—1947) — французская художница-импрессионист[1], падчерица Клода Моне. Картины Бланш Моне, особенного раннего периода, трудно отличимы от работ Клода Моне, так как она использовала его палитру, кисти, краски и холсты.
Содержание
Биография
Родилась 10 ноября 1865 года в Париже, была второй дочерью Эрнеста[en] и Алисы[en] Ошеде. Всего в семье было шестеро детей. Отец был предпринимателем, имел магазин в Париже. Он собирал картины импрессионистов и был известным меценатом. В 1876 году он поручил Клоду Моне написать декоративные панно в гостиной своей резиденции в Château de Rottembourg. В 1877 году Эрнест Ошеде обанкротился и его коллекция произведений искусства была продана с аукциона.
Эрнест, Алиса и их дети переехали в Ветёй в дом Клода Моне и его первой жены Камиллы, где они жили с двумя детьми - Жаном и Мишелем. Эрнест, однако, проводил большую часть времени в Париже, в конце концов бросил свою семью и уехал в Бельгию. В 1879 году, после смерти Камиллы Моне от туберкулёза, двое детей Клода Моне остались на попечительстве Алисы Ошеде. В 1883 году они переселились в Живерни, где у Клода и Алисы завязались отношения. После смерти Эрнеста Ошеде в 1891 году - они официально вступают в 1892 году в брак. Бланш стала падчерицей великого художника.
В одиннадцать лет у Бланш Ошеде-Моне обнаружилась любовь к живописи, она проводила много времени в мастерской Клода Моне. В 1882 году она начала рисовать, а в 1890 году стала помощницей и ученицей Моне. В 1897 году она вышла замуж за сына Клода Моне - Жана (1867-1914). До 1913 года они жили в Руане и Бомон-ле-Роже, где Бланш писала пейзажи. После смерти мужа Бланш вернулась в Живерни. В 1911 году умерла Алиса Моне-Ошеде, после чего Клод Моне впал в депрессию, которая усилилась после смерти Жана Моне. Бланш Ошеде-Моне ухаживала за Клодом Моне до самой его смерти.
Умерла 8 декабря 1947 года в Живерни. Похоронена на городском кладбище Giverny Church Cemetery.[2] Одна из улиц Живерни носит её имя. Её старшая сестра Сюзанна была замужем за американским художником-импрессионистом Теодором Батлером.
Труды
Большинство работ художницы выполнены в Живерни с 1883 по 1897 годы, а также в окрестностях Руана, где она жила с мужем. В 1920-х годах она некоторое время работала на юге Франции, живя в Живерни. После смерти Клода Моне в 1926 году и до своей смерти она работала в Живерни.
Бланш участвовала во многих групповых выставках; в 1927, 1931, 1942 и 1947 годах провела персональные выставки. Её работы находятся преимущественно в музеях Франции.
- Некоторые работы
- Blanche Hoschede Monet, House and Garden of Claude Monet.jpg
- Blanche Hoschedé Monet, Grainstack or Haystack, 1889.jpg
Напишите отзыв о статье "Моне, Бланш"
Примечания
Ссылки
- [8-poster.ru/authors/Oshede-Mone_Blansh/ Бланш Ошеде-Моне]
- [artgiverny.com/?q=en/content/blanche-hoschedé-monet-1865-1947 Blanche Hoschedé Monet (1865-1947)] (англ.)
- [giverny.org/museums/poulain/giverny/index.htm Artists of Giverny] (англ.)
Отрывок, характеризующий Моне, Бланш
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
