Музыка в капоэйре

Эта статья посвящена музыкальному аспекту Капоэйры. Существует отдельный стиль музыки, являющийся неотъемлемым сопровождением для проведения игры афро-бразильского боевого искусства-танца Капоэйра.

Значение музыки в Капоэйре

Значение музыки в Капоэйре Ангола очень велико, и невозможно охватить все значение музыкального аспекта этого явления. Устное народное творчество нашло своё место в этом национальном элементе самопознания, каковым и является капоэйра, и стало неотделимо от самой игры. В настоящее время, равно как и сто лет назад, практически невозможно увидеть играющих капоэйристов без музыки.

В своей книге Местре Норонья говорит об этом так:

Капоэйристы прошлого любили говорить о капоэйре в поэтической форме. Поэзия в песенной форме - ладаиньи, куадры, шулы, корридуш - была тем инструментом, который они избрали, чтобы сохранить и передать память о капойре, ведь официальная история повернулась к ним спиной.

Музыкальные инструменты в Капоэйре

Тренировки и рода проходят под живую музыку. Во время роды обязательно присутствуют три основных инструмента:

• Беримба́у (порт. Berimbau) — инструмент, напоминающий лук с резонатором. Беримбау играет наиболее важную роль в музыкальном сопровождении, он задаёт основной ритм и темп игры в Роде. Беримбау состоит из ве́рги (порт. verga) — специально обработанной деревянной палки (бириба, перейра, иногда другие породы), стальной струны — ара́ме (порт. arame), и резонатора-каба́сы (порт. cabaça) — высушенной полой бутылочной тыквы. Звуки извлекаются небольшой деревянной палочкой — баке́той, имеющей также множество «локальных» названий (порт. baqueta, vaqueta, vareta), а для комбинации звуков служит небольшой плоский камень, монета или металлический кругляшок — добра́у (порт. dobrão). В руке, которая держит бакету, обычно также держится небольшая погремушка — кашиши́ (порт. caxixi), сплетённая в виде корзинки с жёстким дном (обычно вырезанным из кабасы). Звук кашиши дополнаяет звучание струны беримбау и делает ритмический рисунок игры более четким.

Существуют 3 вида беримбау, каждый из которых служит своей цели:

• • Гу́нга, Беррабо́й (порт. Gunga, Berra-boi) — беримбау с самой большой кабасой, и самым низким тоном. Задаёт главный тон и темп игры, играет основной ритм, очень редко — вариации;
  • Ме́диу, Се́нтру (порт. Medio, Centro) — средний беримбау, является дополняющим к гунге, обычно играет обратный ритм относительно гунги, иногда — с небольшими вариациями;
  • Вио́ла, Виоли́нья (порт. Viola, Violinha) — самый высокий тон, обычно играет насыщенные импровизированные вариации основного ритма.
• Атаба́ке (порт. Atabaque) — традиционный африканский барабан, ведёт основной ритм, высотой по пояс человеку.
• Панде́йру (порт. Pandeiro) — бубен.

Другие инструменты:

• Агого́ (порт. Agogo) — двойной колокольчик, на котором играют, ударяя деревянной или металлической палочкой поочередно по каждому из колокольчиков;
• Ре́ку-ре́ку (порт. Reco-Reco) — представляет собой ребристую деревянную или металлическую поверхность-трещётку, по которой проводят палочкой, извлекая «треск».

Ритмы беримбау

Ритм беримбау определяет характер игры в Роде, существует множество популярных традиционных и «авторских» ритмов для этого инструмента, например:

• Ангола (порт. Angola) — ритм, под который проходит традиционная Рода Ангола. Исполняется обычно небыстро и размеренно.
• Жёгу джи дентру (порт. Jogo de dentro) — традиционный ритм капоэйры Ангола, призывающий играть очень близко друг к другу, преимущественно внизу, добиваясь наибольшего взаимодействия между участниками игры. Существует несколько вариантов игры этого ритма. Может исполняться как в медленной, так и в быстрой форме. Разновидностью этого ритма в некоторых современных направлениях капоэйры является ритм миудинью (порт. Miudinho), обычно играемый довольно быстро.
• Чику-чику (порт. Tico-Tico) — традиционный ритм капоэйры Ангола, используемый также и современными направлениями капоэйры. Под этот ритм происходит игра за приз (обычно — деньги, завернутые в платок). Цель игры — забрать приз себе, не дав сделать это оппоненту. В игре чику-чику особенно приветствуются странные и необычные способы завладения призом, а также театрализованная подлость и непредсказуемость (малисия).
• Бенгела (порт. Benguela) — во многих школах капоэйры Режионал и Контемпораньи выполняет роль ритма для учебной игры. В своё время его ввёл Местре Бимба для того, чтобы младшие ученики тоже могли играть и учиться в роде. На сегодняшний день под Бенгелу ведётся игра старших учеников, своеобразная «дуэль», в которой каждый пытается поставить в невыгодное положение своего «противника», при этом показав себя с лучшей стороны в искусстве владения телом. В игре под бенгелу удары выполняются медленно и максимально близко к телу противника, а сама игра идёт, в основном, на нижнем уровне.
• Режионал, Сау Бенту Гранджи ди Бимба (порт. Regional, Sao Bento Grande de Bimba) — этот ритм придумал Местре Бимба специально для роды стиля Режионал. Игра под такой ритм ведётся на большой скорости и, во многих группах, в полный контакт. Неопытным капоэйристам не рекомендуют выходить в роду под этот ритм, так как они могут пострадать.
• Рода Ливри, Сау Бенту Гранджи ди Ангола (порт. Roda Livre, Sao Bento Grande de Angola) — Свободная игра, скорость игры задаёт ритм, а характер — сами игроки. Игра может быть как жёсткой с полноконтактными ударами и бросками, так и вовсе бесконтактной со множеством акробатических движений.
• Иуна (порт. Iuna) — ритм, предназначенный для игры мастеров и других очень продвинутых игроков, под него игра приобретает изощренные формы, богатые сложными элементами. Характерен более для направлений Режионал и Контемпоранья, иногда, впрочем, исполняется и в анголейрских школах. Авторство ритма приписывается местре Бимбе.

Хор в музыке Капоэйры

Хор в роде Капоэйры является одним из базовых компонентов. Фактически, именно хор представляет из себя основную смысловую составляющую музыки Капоэйра, отвечая на запевы ведущего роду музыканта. Согласно музыкальным традициям, берущим свои корни в африканской народной музыке, основной формой музыки Капоэйра является модель «запев-ответ», по которой и проходит практически всё музыкальное действие, за исключением ладаиньи.

Песни

«Умение петь и отвечать… … это обязанность каждого капоэйриста. Неумение петь соло — это не дефект, но неумение отвечать вместе с хором — это большой недостаток. В батерии не должны находиться люди, которые не поют вместе с хором».

«Почему в песнях есть сюжет?.. …Для того, чтобы, когда в роду приходит представитель другой группы или мастер, импровизация предупреждала бы роду, нужно ли остановиться, или подбадривала бы продолжить игру».

Местре Пастинья

В традиционной капоэйре песенный цикл делится на три основных части:

• ладаинья (порт. ladainha),
• шула (порт. chula, также называемая «саудасау» или «лоувасау»)
• корридуш (порт. corrido, корриду — в ед. ч.).

Песенные части Капоэйры

Ладаинья

Открывает музыкальную последовательность ладаинья — это традиционная сольная песня местре (или человека, «ведущего» роду). Певец может рассказать притчу или передать сообщение зрителям. Соло может быть импровизированным. Пока поёт мастер, первая пара игроков, сидя, ждёт, расположившись по обе стороны от него.

Шула

Следом за ладаиньей начинается другая форма песен, когда солист бросает роде зов и получает ответ. Это шула. Певец приветствует и оказывает почтение тем, кто заслужил огромное уважение, возносит молитвы, увещевает игроков. В шуле иногда могут содержаться предупреждения о степени искусности того или иного игрока. Наблюдающие и игроки отвечают солисту, повторяя вслед за ним каждую фразу.

Стандартный текст может оказаться приблизительно таким:

Ie viva meu mestre
Iee, viva meu mestre, camara
Ie viva Pastihna
Iee, viva Pastihna, camara
Ie vamos jogar
Iee, vamos jogar, camara
Ie vamos cantar
Ie, vamos cantar, camara…

Также всегда присутствуют вариации данного текста. В них поющий игрок может благодарить своего учителя группы, или более старших учеников, проводящих тренировки с группой.

Корридуш

Переход к корридуш становится сигналом для начала игры. Два капоэриста начинают свою игру. Корриду, как и шула, является ответной формой пения, но отличается тем, что в корридуш ответы каждой песни всегда одинаковые, а не повторение строчек, спетых лидером. Хороший лидер будет импровизировать, откликаясь на события в круге, а хорошие игроки — прислушиваться к пению и музыке.

Скорость движений совпадает с темпом музыки, поэтому рода начинают достаточно медленной музыкой, чтобы дать возможность поиграть начинающим, или поиграть с максимумом контроля и взаимодействия на минимальном расстоянии друг от друга.

Ритм стиля режионал быстрее, чем у стиля ангола, однако существуют и быстрые анголейрские ритмы, подразумевающие большую подвижность игроков в роде.

Смысловой аспект песен

Случается достаточно часто, особенно за пределами Бразилии, что капоэйрист начинает петь какую-либо песню, не до конца или вообще осознавая её смысл. Содержание некоторых повседневных песен прошлого и настоящего соотносится с такими вещами, которые, без адекватного понимания и интерпретации, вполне способны привести к отрицательным последствиям.

Основные два смысловых направления песен Капоэйры — религиозное и бытовое. В первом случае в песнях отражаются различные религиозные и философские аспекты жизни капоэйриста, во втором поющий стремится донести до слушателя различные проблемы и моменты жизни как личной, так и целого народа.

Религиозные песни в Капоэйре

Существует множество песен, постоянно исполняемых в капоэйре, которые соотносятся с понятиями таких религий, как умбанда и кандомбле. Исполнитель этих песен, как правило, внимательно относится к их смыслу, так как он может как-либо морально задеть кого-то из присутствующих в роде людей.

Зачастую глубинный смысл песни теряется, прячась за многими иносказательными выражениями и рифмами, однако, общий смысл песни для посвященного человека остается прежним. Например, упоминание персонажа boiadeiro (с порт. — «погонщик скота, пастух») вполне может оказаться референцией к одноименному духу-божеству в религии умбанда. Текст же известной среди капоэйристов песни «Sai sai Catarina» является идеальным примером для объяснения того, как глубинный смысл может спрятаться за поверхностными строками песни.

Sai sai Catarina
Saia do mar venha ver Idalina
Sai sai Catarina
Oh Catarina minha santa
Sai sai Catarina
Oh saia do mar venha ver venha ver

Дословный перевод песни таков:

Выходи, выходи Катарина
Выходи из моря, увидеть Идалину
Выходи, выходи Катарина
О, Катарина, моя святая
Выходи, выходи Катарина
Выходи из моря посмотреть, посмотреть

В этой песне говорится о неких Катарине и Идалине, и многие думают, что это — простые женские имена и песня восходит к какой-либо народной сказке или истории. В современной Капоэйре это, возможно, и так, однако, согласно Валделоиру Рего, слово «Идалина» происходит от «Идалия» — названия города на острове Кипр, где когда-то был храм Венеры. Информация об этом факте была известна выходцам из Португалии и вполне могла стать достоянием чернокожего населения Бразилии, равно как стали известны им сцены из «Декамерона» Джованни Боккаччо и многих других произведений европейской прозы и поэзии. Катарина — это, скорее всего, синкретизм богини Йеманжи — богини моря из кандомбле и Святой Катерины из двух самых распространенных в прошлом религий в Бразилии — католицизма и кандомбле. Таким образом, поющий просит Йеманжу выйти к поющим из моря и приглашают посмотреть на Идалину — на храм Венеры в Идалии.

Бытовые песни в Капоэйре

Другие песни в Капоэйре посвящены жизненным аспектам — в них учитель прославляет умение своих учеников, ученики прославляют величие и значение вклада своего учителя, воины увековечивают страшные и кровавые моменты истории своей страны(«Sou eu, Maita»), рабы жалуются на несправедливость и гнет, юноша воспевает красоту своей избранной («Pé de lima, pé de limão»), а та, возможно, не отвечает ему тем же.

Ссылки

• [capoeiralyrics.info Capoeira Lyrics Project] — огромный архив текстов песен капоэйры.
• [www.alliance.zp.ua/capoeira-music Центр поддержки и развития танцоров «Альянс»] — огромный архив музыки для капоэйры.

Отрывок, характеризующий Музыка в капоэйре

– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».