Весёлые путешественники (песня)

Весёлые путешественники
Исполнитель	Георгий Виноградов детский хор
Дата записи	1937
Длительность	1:37
Автор	Михаил Старокадомский (музыка) Сергей Михалков (слова)

«Весёлые путешественники» (также известна под названиями «Песенка друзей» и «Мы едем, едем, едем») — детская песня, написанная в 1937 году для одноимённого короткометражного фильма (режиссёр Анисим Мазур) композитором Михаилом Старокадомским на стихи Сергея Михалкова. Первым исполнителем её стал Георгий Виноградов (с детским хором и оркестром п/у Б. Шермана). Приобрела большую популярность в СССР, став частью советской культуры. Неоднократно издавалась на грампластинках, звучала в детских телепередачах. В 1952 году за неё и ряд других песен для детей Михаилу Старокадомскому была вручена Сталинская премия третьей степени. Входит в репертуар многих детских хоровых и эстрадных коллективов, в том числе и современных (например, «Домисолька»).

В звукозаписи

• 1951 — 19012 (10", 78 об/мин)

Песенка из кинофильма «Весёлые путешественники» — Георгий Виноградов, детский хор и оркестр. Руководитель Б.Шерман

• 1956 — На пластинке «Песни для детей» (Д—003358-59 , 8", 33 об/мин):

6. Песенка из к/ф «Весёлые путешественники» — Георгий Виноградов, детский хор и оркестр, дир. Б. Шерман

• 1957 — На пластинке «Песни Михаила Старокадомского» (Д—3738-39 , 10", 33 об/мин):

12. Песенка из к/ф «Весёлые путешественники» — Георгий Виноградов, детский хор, оркестр п/у Б. Шермана

• 1957 — На пластинке «Песни для дошкольников» (Д—3868-69 , 10", 33 об/мин):

01. Мы едем, едем, едем (песенка из к/ф «Весёлые путешественники») — Георгий Виноградов, детский хор и оркестр п/у Б. Шермана

В кино

• В фильме-сказке «Варвара-краса, длинная коса» (1969) фрагмент песни исполняет медвежонок (за кадром — Маргарита Корабельникова), затем её мотив играет Чудо-Юдо (Георгий Милляр) на флейте Пана (за кадром — губная гармоника)
• В киноальманахе «По улице комод водили» одна из новелл называется «Мы едем, едем, едем…»
• В фильме «Осенний марафон» (1979) в эпизоде проводов дочери и зятя начало песни исполняют персонажи Олега Басилашвили и Натальи Гундаревой
• В киножурнале «Ералаш» один из эпизодов называется «Мы едем, едем, едем…» (выпуск № 47, 1984)
• В немецком фильме «Гуд бай, Ленин!» (2003), когда главные герои едут на дачу, Кристиана Кернер начинает петь по-русски песенки «Жил-был у бабушки серенький козлик», «Мы едем, едем, едем», а дети ей подпевают.

Отрывок, характеризующий Весёлые путешественники (песня)

– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.