Неборак, Александр Андреевич
| Александр Андреевич Неборак | |
| Дата смерти | |
|---|---|
| Принадлежность | |
| Годы службы |
— 1942 |
| Звание |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
| Командовал | |
| Сражения/войны | |
Александр Андреевич Неборак (? — не позднее 5 мая 1942 года) — советский военачальник, комбриг (1935).
Биография
Белорус. Член РСДРП(б) с 1917 года. Командир полка «Красные орлы» Народной Повстанческой Армии Алтая после гибели Колядо Федора Ефимовича.
С 30 апреля 1931 по 29 декабря 1934 командовал 53-ей стрелковой дивизией. Затем старший преподаватель Военной Академии имени М. В. Фрунзе. 22 сентября 1935 года присвоено звание комбриг[1].
В ходе репрессий в РККА был арестован 12 марта 1938 года, а затем исключён из партии. Обвинялся по статьям 58-1«б», 58-7, 58-11 УК РСФСР. В судебном заседании военного трибунала 1-й Отдельной Краснознамённой армии 1 декабря 1939 года был оправдан, а дело в отношении него было прекращено. 10 января 1940 был восстановлен в ВКП(б). После этого восстановлен в РККА и назначен преподавателем кафедры тактики высших соединений ВАГШ РККА. Затем вновь служил преподавателем в Военной Академии имени М. В. Фрунзе.
Великая Отечественная война
В ходе Великой Отечественной войны командовал 9-й дивизией народного ополчения Москвы (со 2 по 18 июля 1941). В декабре 1941 назначен командиром 253-й стрелковой дивизии в составе 6-й армии; принимал в этой должности непосредственное участие в наступлении на Барвенково.
Вот как описывает те события И. Х. Баграмян[2]:Батюня доложил, что на правом фланге армии 253-я дивизия комбрига А. А. Неборака встретила бешеное сопротивление опорных пунктов противника, оборудованных в населенных пунктах Борщевое и Морозовка. Правофланговый полк дивизии сейчас отражает контратаку вражеской пехоты, которую с воздуха поддерживает семь-восемь пикирующих бомбардировщиков.
Командир 253-й, перегруппировав силы и получив из армейского резерва 13-ю танковую бригаду, на следующий день повторил атаку. Но и она не принесла успеха. Дивизия понесла большие потери, но все-таки не овладела ни Вербовкой, ни Балаклеей. Командарм вынужден был разрешить комбригу А. А. Небораку перейти к обороне, хотя это и ослабило правый фланг ударной группировки.
В апреле 1942 у Неборака произошёл конфликт с военкомом дивизии, в результате которого 30 апреля он был отстранён от должности, а 4 мая парткомиссия при политотделе 6-й армии исключила его из ВКП(б). В ночь с 4 на 5 мая[3] комбриг А. А. Неборак застрелился на улице перед хатой, в которой он проживал.
Напишите отзыв о статье "Неборак, Александр Андреевич"
Примечания
- ↑ [rkka.ru/handbook/personal/2484.htm ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР ПО ЛИЧНОМУ СОСТАВУ АРМИИ № 2494]
- ↑ [www.nbuv.gov.ua/books/19/bagram2/01.html Баграмян И.X. Так шли мы к победе. — М.: Воениздат, 1977. — 608 с.]
- ↑ [www.obd-memorial.ru/Image2/imagelink?path=bdea6da3-fd26-4341-abac-e11dce41801b Справка в ОБД «Мемориал»]
Литература
- Черушев Н. С. Из ГУЛАГа — в бой. — М.: Вече, 2006. — С. 434—435. — 512 с. — (Военные тайны XX века). — 5000 экз. — ISBN 5-9533-1588-0.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий Неборак, Александр Андреевич
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
