Ниммер, Мелвилл

Мелвилл Ниммер
англ. Melville Bernard Nimmer
Дата рождения:	6 июня 1923(1923-06-06)
Дата смерти:	23 ноября 1985(1985-11-23) (62 года)
Страна:	США США
Научная сфера:	право
Место работы:	Адвокатская палата Калифорнии, школа права Калифорнийского университета
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе и Беркли, Гарвардский университет

Мелвилл Бернар Ниммер (6 июня 1923 — 23 ноября 1985) — американский юрист и профессор права, известный как специалист по свободе слова и авторскому праву США.

Биография

Ниммер окончил два калифорнийских университета в Лос-Анджелесе и Беркли и юридический факультет Гарвардского университета. В январе 1951 года его приняли в Адвокатскую палату штата Калифорния. С 1962 года он был профессором в школы права Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Через год он опубликовал двухтомный трактат «Ниммер об авторском праве», который стал ведущим вторичным источником по данной теме. В 1984 году он опубликовал в одном томе трактат о свободе слова, названный соответственно «Ниммер по вопросам свободы слова: трактат по теории первой поправки».

Как юрист он наиболее известен благодаря победе в деле Коэн против штата Калифорния 1971 года. В деле Коэна Верховный суд США под председательством Джона Харлана 5 против 4 голосов признал, что государство не может криминализировать речь при отсутствии «конкретных и веских основаниях». Суд отменил решение осудить 19-летнего парня, который вошёл в зал суда Лос-Анджелеса в куртке с надписью «Fuck the Draft». Дело Коэна стало одним из ведущих в интерпретации первой поправки к Конституции США по защите свободы слова.

Сын Мелвилла Ниммера, Дэвид, также стал юристом и внёс некоторые изменения в оригинальную версию «Ниммер об авторском праве».

Отрывок, характеризующий Ниммер, Мелвилл

– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.