Обвинение жертвы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Обвинение жертвы происходит, когда на жертву или жертв преступления, несчастного случая или любого вида насилия возлагается полная или частичная ответственность за совершённое в отношении них нарушение или произошедшее с ними несчастье. Как правило, обвинение жертвы принимает форму расистских, сексистских и классистских утверждений[1]. Однако эта позиция может существовать и независимо от таких видов нетерпимости, а в некоторых странах даже носить по меньшей мере полуофициальный характер[2]. С точки зрения социальной психологии, обвинение жертвы — это последствие веры в справедливый мир.

В рамках виктимологии обвинение жертвы является методологической предпосылкой позитивистского подхода[3], принятого в том числе в постсоветской виктимологии[4]. В зарубежной виктимологии этому подходу противостоит подход, основанный на защите жертвы[5].





Психология обвинения жертвы

С точки зрения социальной психологии, обвинение жертвы основано на так называемой вере в справедливый мир[6]. Вера в справедливый мир — это когнитивное искажение, при котором человек верит в то, что любое действие вызывает закономерные и предсказуемые последствия. Для такого человека невыносима мысль о том, что несчастье может произойти с кем-либо совершенно случайно. Как показал первооткрыватель феномена веры в справедливый мир Мелвин Лернер, чтобы избежать признания ошибочности своих представлений о справедливом устройстве мира, люди реинтерпретируют несправедливое событие, связывая его с поведением или свойствами жертвы, и тем самым одновременно обвиняют и принижают её[7].

Повторная виктимизация

Повторная виктимизация — это ретравматизация жертвы сексуального или иного насилия, выражающаяся в реакции отдельных людей или институтов. Обвинение жертвы является одной из форм повторной виктимизации. Другие возможные её формы — это, в частности, неуместное поведение окружающих после насилия, некорректные высказывания медицинских работников или других людей, с которыми контактирует жертва[8].

В культурах с жёсткими обычаями и табу по отношению к сексу и сексуальности жертвы изнасилований особенно сильно стигматизируются. Например, общество может рассматривать жертву изнасилования (особенно если до этого она была девственницей) как «испорченную». В таких культурах повторная виктимизация может принимать формы общественного отвержения, изоляции или даже институционального наказания жертвы, например, запрета на брак, принудительного развода (в случае, если жертва уже состояла в браке) или убийства[9].

История понятия

Термин «обвинение жертвы» (victim blaming) впервые использовал Уильям Райан в одноимённой книге (Blaming the Victim), опубликованной в 1971 году[10][11][12][13][14]. Райан описывает обвинение жертвы как идеологию, применяемую для оправдания расизма и социальной несправедливости в отношении чернокожего населения США[13]. Книга была написана в качестве реакции на книгу Патрика Мойнигана «Негритянская семья: за вмешательство государства» (The Negro Family: The Case for National Action), вышедшую в 1965 году и известную в США как «отчёт Мойнигана» (the Moynihan Report).

Мойниган считал непосредственной причиной тяжёлого положения афроамериканцев семейную структуру с преимущественно или постоянно отсутствующим отцом и матерью, которая зависит от государственной поддержки в обеспечении детей питанием, одеждой и медицинской помощью. По мнению Мойнигана, чтобы изменить ситуацию, требовались государственные меры по укреплению нуклеарной семьи среди чернокожего населения. По мнению Райана, теории Мойнигана были попытками преуменьшить роль социально-структурных факторов в существовании бедности и возложить ответственность на самих бедных, их поведение и культурные паттерны[15][16]. Книгу Райана называют «сокрушительной критикой ментальности, обвиняющей бедных в их бедности, а слабых — в их слабости»[17].

Хотя именно Райан популяризировал термин «обвинение жертвы», само явление хорошо известно в человеческой психологии и истории[18]. В частности, множество примеров обвинения жертвы можно найти в Ветхом Завете, где трагедии и катастрофы оправдываются предшествующим поведением и грехами жертв[18].

В 1947 году Теодор Адорно описал явление, которое позже было названо обвинением жертвы, как «одно из самых пагубных свойств фашистского характера»[19][20]. Немногим позже Адорно и его коллеги по исследовательской группе Беркли разработали свою знаменитую F-шкалу (где F означает «фашизм»), которая включала среди прочих фашистских черт «презрение ко всему дискриминируемому или слабому»[21]. После Адорно некоторые другие авторы также относили обвинение жертвы к типичным фашистским чертам[22].

Обвинение жертвы, феминизм и виктимология

Интенцию защиты преступника и возложения частичной ответственности за преступление на его жертву можно обнаружить уже в первых работах по интеракционистской, или позитивистской виктимологии, например, в классической работе Б. Мендельсона «Новая ветвь био-психо-социальной науки: виктимология» (1956)[23][24]. Наиболее последовательную критику применения виктимологических понятий для обвинения жертвы высказывали феминистские исследователи — в первую очередь, в отношении жертв гендерного насилия[24].

В 1971 году виктимолог-позитивист Менахем Амир опубликовал своё исследование об изнасилованиях «Паттерны в изнасилованиях с применением физической силы» (Patterns in Forcible Rape)[25], в котором выдвинул понятие «изнасилования, спровоцированного жертвой» (victim-precipitated rape). Согласно определению Амира, «провокацию» можно обнаружить в случаях, когда жертва, с точки зрения насильника, дала неявное согласие на секс или позволила поместить себя в опасную или уязвимую ситуацию. В частности, исследователь предложил относить к «провокациям» употребление алкоголя, согласие сесть в машину незнакомого мужчины, согласие на ту или иную форму сексуального взаимодействия, а также недостаточно решительное сопротивление насильнику. Амир заключил, что «так или иначе, жертва всегда является причиной преступления»[25].

С критикой работы Амира с феминистских позиций выступила Памела Лейкс Вуд. В статье, опубликованной в American Criminal Law Review, она отмечает, что единственная возможность для женщины-жертвы избежать обвинений — это жить в постоянном страхе, что каждый мужчина может оказаться насильником[26]. Схожие возражения были высказаны Куртом Вайсом и Сандрой Борхес, заявившими, что из предложенной Амиром концепции изнасилования в действительности следует, что «единственный нужный ингредиент для изнасилования, спровоцированного жертвой, — это воображение насильника».[27]

Как отмечает криминолог и президент Всемирного виктимологического общества Ян ван Дейк, обобщая работы феминистских исследователей, представление о том, что жертвы домашнего и сексуального насилия «провоцируют» мужчин на совершение насилия, то есть, фактически, заслуживают своей виктимизации, принадлежит к патриархальному менталитету, который в действительности и лежит в основе таких преступлений[24]. Обсуждение роли жертвы в совершённом в отношении неё насилии отвлекает внимание от структурных причин насилия над женщинами[24]. Дискуссии о проблеме обвинения жертвы помогли специалистам по гендерным исследованиям повысить чувствительность виктимологов к неравному распределению власти в целом и гендерному неравенству в частности[28].

См. также

Напишите отзыв о статье "Обвинение жертвы"

Примечания

  1. ↑ Gregory Meyerson and Michael Joseph Roberto [richgibson.com/fascismcrisis.htm Fascism and the Crisis of Pax Americana]
  2. ↑ Mony P. et al. (2011). «Strengthening of local vital events registration: lessons learnt from a voluntary sector initiative in a district in southern India». Bulletin of the World Health Organization 89 (5): 379–84. DOI:10.2471/BLT.10.083972. PMID 21556306.
  3. ↑ Lorraine Wolhuter, Neil Olley, David Denham. Victimology: Victimisation and Victims' Rights. Taylor & Francis US, 2009.
  4. ↑ [www.ncjrs.gov/App/publications/Abstract.aspx?id=132483 J Gilinskij ; L Ivanov. Victimology in the USSR (Union of Soviet Socialist Republics): Theoretical Approach and Empirical Research (From Victims and Criminal Justice, P 160—178, 1991, Gunther Kaiser, Helmut Kury, et al., eds.]
  5. ↑ Bonnie S. Fisher, Steven P. Lab (eds.) Encyclopedia of Victimology and Crime Prevention. Vol. 1. Sage, 2010.
  6. ↑ Irina Anderson,Kathy Doherty. Accounting for Rape: Psychology, Feminism and Discourse Analysis in the Study If Sexual Violence. Routledge, 2008.
  7. ↑ Lerner, M. J., & Miller, D. T. (1978). Just world research and the attribution process: Looking back and ahead. Psychological Bulletin, 85(5), 1030—1051
  8. ↑ Campbell R., Raja S. [www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/10606433 Secondary victimization of rape victims: insights from mental health professionals who treat survivors of violence.] (англ.) // Violence and victims. — 1999. — Vol. 14, no. 3. — P. 261—275. — PMID 10606433. исправить
  9. ↑ [www.svfreenyc.org/survivors_factsheet_49.html#6 Factsheets: Trauma of Victimization – Secondary Injuries]. Svfreenyc.org (21 августа 2012). Проверено 27 августа 2012. [www.webcitation.org/6E0kZhdZU Архивировано из первоисточника 28 января 2013].
  10. ↑ William Ryan. Blaming the Victim. Pantheon Books, 1971. ISBN 978-0-394-41726-4
  11. ↑ Cole, Alyson Manda. The cult of true victimhood: from the war on welfare to the war on terror. 2007. pp.111, 149, 213
  12. ↑ Downs, Donald Alexander More Than Victims: Battered Women, the Syndrome Society, and the Law. 1998. p.24
  13. ↑ 1 2 Kirkpatrick, George R. and Katsiaficas, George N. and Kirkpatrick, Robert George and Emery, Mary Lou (1987) Introduction to critical sociology. 1987. p.219
  14. ↑ Kent (2003)
  15. ↑ [lilt.ilstu.edu/gmklass/pos334/archive/ryan.htm Illinois state U. archives].
  16. ↑ Ryan, William. Blaming the Victim. — Vintage, 1976. — ISBN 0-394-72226-4.
  17. ↑ Blaming the Victim. [www.amazon.com/Blaming-Victim-William-Ryan/dp/0394722264 publisher's description]. Amazon.com. Проверено 27 августа 2012. [www.webcitation.org/6E0kaIxCy Архивировано из первоисточника 28 января 2013].
  18. ↑ 1 2 Robinson, Daniel N. (2002) Praise And Blame: Moral Realism and Its Applications. p.141
  19. ↑ Adorno, TW (1947) Wagner, Nietzsche and Hitler in Kenyan Review Vol.ix (1), p. 158
  20. ↑ James Martin Harding (1997) Adorno and «A writing of the ruins»: essays on modern aesthetics and Anglo-American literature and culture, p.143
  21. ↑ Espen Hammer. Adorno and the political. p.63
  22. ↑ Kriss Ravetto The unmaking of fascist aesthetics. Minneapolis, University of Minnesota Press, 2001, ISBN 978-0-8166-3743-0[страница не указана 3571 день]
  23. ↑ Mendelsohn, B. Une Novelle Branche de la Science Bio-Psycho-Sociale: La Victimologie. In: Revue Internationale de Criminologie et de Police Technique, 1956.
  24. ↑ 1 2 3 4 Jan J.M. van Dijk. Introducing Victimology, in The Ninth International Symposium of the World Society of Victimology, Free University of Amsterdam, 1997.
  25. ↑ 1 2 Menachem Amir. Patterns in Forcible Rape. University of Chicago Press, 1971.
  26. ↑ Pamela Lakes Wood The Victim in a Forcible Rape Case: A Feminist View (англ.) // American Criminal Law Review. — 1972. — Vol. 11, no. 1. — P. 335.
  27. ↑ Kurt Weis, Sandra Borges Victimology and rape - the case of the ligitimate victim (англ.) // Issues in criminology. — 1973. — Vol. 8, no. 2. — P. 71-115.
  28. ↑ Elias, R. Transcending our Social Reality of Victimization: Toward a New Victimology of Human Rights. In Victimology: An International Journal, 10, 1-4, 1985. (pp. 6-25).

Отрывок, характеризующий Обвинение жертвы


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Обвинение_жертвы&oldid=69577962»