Оулэнд, Уорнер

Уорнер Оулэнд
Warner Oland
Имя при рождении:	Johan Verner Ölund
Дата рождения:	3 октября 1879(1879-10-03)
Место рождения:	коммуна Бьюрхольм, Вестерботтен, Швеция
Дата смерти:	6 августа 1938(1938-08-06) (58 лет)
Место смерти:	Стокгольм, Швеция
Гражданство:	Швеция Швеция → США США
Профессия:	актёр
Карьера:	1906—1937

Уорнер Оулэнд (англ. Warner Oland; 3 октября 1879 — 6 августа 1938) — американский актёр шведского происхождения, наиболеее известный по роли детектива Чарли Чена.

Биография

Юхан Вернер Элунд (швед. Johan Verner Ölund) родился в селе Нюбю, коммуна Бьюрхольм, лен Вестерботтен, Швеция. Оулэнд утверждал, что своей смутно азиатской внешности он обязан дальним родственникам, имевшим монгольские корни. Хотя никаких доказательств или официальных подтверждений этому не имеется, ряд историков кино считают более вероятным предположение, что актёр имел саамское происхождение. Когда ему было тринадцать лет, его семья эмигрировала в Соединенные Штаты. Образование получил в Бостоне, штат Массачусетс. Он хорошо знал английский и шведский, и перевёл несколько пьес Августа Стриндберга. Будучи молодым человеком, он продолжил карьеру в театре, в первый рабочий на сценография при разработке своего актёрского мастерства. Обучение как драматический актёр, в 1906 году, он был подписан поездку по стране с труппой под руководством актрисы Аллы Назимовой. В следующем году он познакомился и женился на драматурге и художнице-портретистке Эдит Гарднер Ширн. Блестящая женщина стала идеальным партнером для Оулэнда: она освоила шведский язык, помогая ему с переводом произведений Стриндберга, которые они совместно опубликовали отдельной книгой в 1912 году.

После нескольких лет работы в театре, в том числе на Бродвее под именем Ворнер Эланд, в 1912 году он дебютировал в немом фильме «Путешествие пилигрима», основанном на романе Джона Баньяна. Ещё через три года сыграл роль в приключенческом фильме «Похождения Элен» с участием популярной Перл Уайт. В результате его обучения, как шекспировский актёр и его легкая адаптация к зловещий вид, он был востребован в качестве злодея и в этнических ролях. Он снялся ещё в нескольких фильмах с Перл Уайт в том числе в её фильме 1919 года «Оседлавший молнию», в котором он впервые появился в роли восточного человека. В течение последующих 15 лет он снялся в более чем 30 фильмах, в том числе в роли отца главного героя в «Певце джаза» (1927).

Монголоидные черты лица Оулэнда позволили ему легко играть роли персонажей-азиатов; Кей Люк писал, что он не нуждается в гриме, за исключением «маленькой козлиной бородки, налепленой на подбородок». Учитывая нежелание Голливуда в этот период нанимать азиатских актеров на значительные роли (несколько неохотно сделанных исключений: Анна Мэй Вонг, Сэссю Хаякава, и Филип Ан), он изображал азиатских персонажей в нескольких фильмах, прежде чем ему предложили главную роль в фильме 1929 года «Таинственный доктор Фу Маньчу», став первым исполнителем легендарного злодея их серии книг Сакса Ромера на экране. Кассовый успех фильма сделан Оулэнда звездой, и в течение следующих двух лет он снялся в роли доктора Фу Манчу ещё в трех фильмах. Вжившись в образ, он снялся в роли Чарли Чена в детективном фильме «Чарли Чен ведёт» (1931), а затем в классическом фильме Йозефа фон Штернберга «Шанхайский экспресс» (1932), в котором также играли Марлен Дитрих и Анна Мэй Вонг.

Хотя Oулэнд снялся во многих других фильмах, наибольший кассовый успех и симпатии зрителей имели фильмы о Чарли Чане с его участием, что привело к запуску целого сериала из 16 фильмов, который позволил студии «Fox» остаться на плаву в 1930-х. Актёр, получавший по 40.000 долларов за каждый фильм, к своей роли подходил серьезно, изучал китайский язык и каллиграфию. Оулэнд также был первым актером, сыгравшим в одном из первых крупных голливудских фильмов посвященных этой теме, «Лондонском оборотне» (1935), где он сыграл оборотня, кусающего главного героя, которого играл Генри Халл.

Несмотря на своё богатство и успех, Оуленд страдал от алкоголизма, что серьезно повлияло на его здоровье и его тридцатилетний брак. В январе 1937 года он начал сниматься в картине «Чарли Чен на ринге». Тем не менее, через неделю съемок его поведение привело к его увольнению и съемки была прекращены. После лечения в больнице, он подписал новый трехлетний контракт со студией Fox в продолжении Чарли Чена. В то же время он был вовлечен в бракоразводный процесс с женой, в результате которого потерял большую часть состояния. Так же было его возможности уехать за границу в качестве юридического порядка помешали ему Путешествия и перемещение его активов за рубежом. Примерно в это время он был вовлечен в инцидент, когда после приказа своему шоферу отвезти его в Мексику, он потребовал во время отдыха сделать остановку, чтобы сесть на подножке своей машины и бросить свою обувь в зрителей. Развод (суд принял решение в пользу его жены) было объявлен в газетах 2 апреля 1938 года, и в тот же день он уехал на корабле из страны. Он совершил турне по южной Европе, после чего вернулся в родную Швецию, где остановился у друга-архитектора.

В Швеции Оулэнд заболел бронхиальной пневмонией, усугубленной эмфиземой из-за многолетнего курения и умер в больнице в Стокгольме. Последний фильм Оулэнда был незавершенный «Чарли Чен на ринге». Студия Fox пересняла сцены с Питером Лорре и выпустила готовую картину, как «Азартная игра Мистера Мото» (1938). Уорнер Оуленд и его жена сделали своей основной резиденции историческую ферму недалеко от города Саусборо, штат Массачусетс, пригород Бостона. После кремации в Швеции, его прах был доставлен в Соединенные Штаты, его женой для погребения на Сельском кладбище Саусборо.

Фильмография

• 1912 — Путешествие пилигрима
• 1915 — Похождения Элен / The Exploits of Elaine — Ву Фанг
• 1915 — Грех /
• 1915 — Уничтожение /
• 1916 — / The Rise of Susan
• 1916 — Вечный Сафо
• 1917 — / Fatal Ring (сериал)
• 1919 — Оседлавший молнию / The Lightning Raider
• 1919 — / Mandarin’s Gold
• 1919 — Свидетель защиты /
• 1920 — / Third Eye
• 1920 — / Phantom Foe
• 1921 — Ураган Хатч (сериал)
• 1922 — Восток есть Запад /
• 1924 — Так что это брак?
• 1924 — Американская борьба
• 1925 — Всадники фиолетового мудреца</span>^ru_en
• 1925 — Цветок ночи / Flower of Night — Люк Рэнд
• 1925 — Сын Зорро / Don Q Son of Zorro — эрцгерцог
• 1926 — Дон Жуан
• 1926 — Поручите это морпехам / Tell It to the Marines
• 1927 — Ставка — миллион
• 1927 — Старый Сан-Франциско
• 1927 — Певец джаза
• 1929 — Таинственный доктор Фу Манчу
• 1930 — Paramount на параде
• 1930 — Возвращение доктора Фу Манчу
• 1931 — Барабаны Jeopardy
• 1931 — Обесчещенная / Dishonored — полковник фон Хидау
• 1931 — Чарли Чен продолжает
• 1931 — Чёрный верблюд / The Black Camel
• 1931 — Дочь дракона
• 1932 — Шанс для Чарли Чена
• 1932 — Шанхайский экспресс — Генри Чанг
• 1933 — Величайшее дело Чарли Чена
• 1934 — Мужество Чарли Чена
• 1934 — / Bulldog Drummond Strikes Back
• 1934 — Чарли Чен в Лондоне
• 1934 — Разрисованная вуаль / The Painted Veil — полковник Ю
• 1935 — Чарли Чен в Париже
• 1935 — Оборотень в Лондоне
• 1935 — Чарли Чен в Египте
• 1935 — Чарли Чен в Шанхае
• 1936 — Чарли Чен на ипподроме
• 1936 — Чарли Чен в цирке / Charlie Chan at the Circus
• 1936 — Секрет Чарли Чена / Charlie Chan’s Secret
• 1936 — Чарли Чен в опере / Charlie Chan at the Opera
• 1937 — Чарли Чен на Бродвее / Charlie Chan on Broadway
• 1937 — Чарли Чен на Олимпийских играх / Charlie Chan at the Olympics
• 1937 — Чарли Чан в Монте-Карло / Charlie Chan at Monte Carlo

Ссылки

• [ibdb.com/person.php?id=55073 Оулэнд, Уорнер] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
• [www.gutenberg.org/author/Warner_Oland Работы Warner Oland] в проекте «Гутенберг» (as Translator)
• [film.virtual-history.com/person.php?personid=5253 Photographs and literature]

Отрывок, характеризующий Оулэнд, Уорнер

Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.