Павлин Ноланский

Павлин Ноланский Милостивый (полное имя Понтий Меропий Аниций Павлин, лат. Pontius Meropius Anicius Paulinus; ок. 353—22 июня 431) — епископ Ноланский (409/411—431).

Канонизирован в лике святителя. Память в Католической Церкви — 22 июня, в Православной Церкви — 23 января (5 февраля).

Биография

Павлин родился в Бурдигале (современный французский город Бордо) в семье римского сенатора. Он был двоюродным братом Мелании Старшей. Павлин получил хорошее научное образование был избран в римские сенаторы, затем стал консулом и, наконец, в 381 году губернатором области Кампании в Италии.

В 394 году в Барселоне его рукоположили в сан священника. Затем вместе с женой они основали в Ноле монастырскую общину строгой аскетической жизни. В 409 или 411 году при всенародном ликовании он был избран епископом Ноланским.

Человеколюбие и сострадательность ко всем бедным и нуждающимся составляли отличительную черту его характера. Святой Павлин известен и как храмостроитель и христианский поэт.

Скончался 22 июня 431 года в возрасте 78 лет. Павлина хоронили в Ноле при большом стечении народа. Мощи его хранятся в Риме, в храме святого апостола Варфоломея.

По благословлению архиепископа Егорьевского Марка, а также трудами о. Андрея, наместника Патриаршего подворья в г. Барии (Италия), частички мощей Святого Павлина Милостивого, епископа Ноланского — покровителя звонарей и звонариц всего христианского мира были переданы Владимиру Марьяновичу Петровскому. Частица мощей святителя Павлина находится в России в московской Школе Звонарей Ильи Дроздихина. Также частица мощей святителя Павлина есть в Московском храме Покрова Пресвятой Богородицы на Городне.

Ежегодно жители Нолы 26 июня совершают шествие, поминая своего любимого и уважаемого епископа. Считается, что святой Павлин был основателем традиции колокольного звона.

Сохранилось 20 стихотворений Павлина Ноланского, всего 3873 строки.

Литература

• Павлин Милостивый // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Павлин Ноланский

В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.