Паша Бек Йигит

Паша Бек Йигит босн. Paša Jigit-beg
1-й Санджакбей Ускюба
1392 — 1413
Монарх:	Мурад I, Баязид I, Мехмед I
Предшественник:	османское завоевание
Преемник:	Исхак-бей
Рождение:	Бейлик Сарухан, Анатолия
Смерть:	около 1413 Скопье, Санджак Ускюб, Османская империя
Дети:	сыновья: Исхак-бей и Турахан-бей

Паша Бек Йигит (Саруханли Паша Йигит Бей) (босн. Pašait-beg, Pasaythus, Basaitus; ум. 1413) — крупный османский военный и государственный деятель конца XIV и начала XV века, первый санджакбей Скопье (Ускюба) (1392—1413).

Биография

Родился в бейлике Сарухан.

Паша Йигит Бей был одним из османских военачальником в Битве на Косовом поле в 1389 году. В 1390 году османский султан расселил в Македонии (современная Северная Греция) тюркские племена Юрюк из Сарухана, которые, вероятно, были связана с Йигит-беем. Поскольку Паша Йигит-бей происходил из кочевых тюркских племен (Юрюк) из Сарухана, он был назначен лидером своих соплеменников. В 1392 году Паша Йигит-бей во главе османской армии взял город Скопье в Македонии, став первым санджакбеем (наместником) санджака Ускюба, приграничной области Османской империи на Балканах.

В 1390 году по приказу османского султана Баязида I военачальник Йигит-бей предпринял два поход на Боснию. Он смог разбить в бою и взять в плен князя Зеты Георгия II Балшича, который был отпущен на свободу после выплаты выкупа.

Йигит-бей скончался и был похоронен в мечети в Скопье (по-турецки Ускюбе). В качестве награды за верную службу султан пожаловал Йигит-бею и его сыну Исхак-бею большие земельные владения.

Его сыновья Исхак-бей и Турахан-бей стали крупными османскими военачальниками.

Исхак-бей был вторым санджакбеем Ускюба (1415—1439), а Турахан-бей стал первым санджакбеем Фессалии (1423—1456).

Источники

• Babinger, Franz (1987) [1936]. «Turakhān Beg». In Houtsma, Martijn Theodoor. E.J. Brill’s first encyclopaedia of Islam, 1913—1936, Volume VIII. Leiden: BRILL. pp. 876—878. ISBN 90-04-09794-5.

Отрывок, характеризующий Паша Бек Йигит

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.