Мехмед I

Мехмед I Челеби محمد اول‎ - Mehmed-i evvel<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Османский султан
1413—1421
Предшественник:	Муса Челеби
Преемник:	Мурад II
Рождение:	ок. 1387 года Бурса, Османская империя
Смерть:	26 мая 1421(1421-05-26) Эдирне, Османская империя
Род:	Османы
Отец:	Баязид I
Мать:	Девлет Хатун
Супруга:	Шехзаде Хатун, Кумру Хатун, Эмине Хатун
Дети:	сыновья: Мехмед, Ахмед, Мурад II, Касым, Мустафа, Махмуд, Орхан, Юсуф; дочери: Хафизе Султан, Инджи Султан, Сельчук Султан, Ханым Султан, Хатидже Султан, Фатьма Султан, Хафса Султан, Илальди Султан, Шахзади Султан и Айше Султан
Тугра:

Мехме́д I Челеби́ (осм. محمد اول‎ — Mehmed-i evvel, тур. Birinci Mehmet, Çelebi Mehmet; ок. 1387 — 26 мая 1421) — османский султан, правивший с 1413 по 1421 годы. Мехмед был одним из сыновей султана Баязида I и Девлет Хатун. После смерти отца он выиграл борьбу за власть со своими братьями и принял империю практически разрушенной. Мехмед I вернул территории, получившие независимость после нашествия Тамерлана. Современники характеризуют его как справедливого, кроткого, миролюбивого и образованного правителя. Мехмед очень терпимо относился к своим подданным-немусульманам, старался поднять торговлю, сооружал постройки (Адрианопольская мечеть), покровительствовал литературе, особенно поэзии.

Биография

Ранние годы

Мехмед родился в Бурсе. Как и его сводные братья от разных матерей (Сулейман, Иса, Мустафа и Муса), он имел титул Челеби, что означает «господин».

20 июля 1402 года его отец Баязид I потерпел поражение в битве при Анкаре от войск тюрко-монгольского завоевателя и правителя Тамерлана. Братья (за исключением Мустафы, который был взят в плен и доставлен вместе с Баязидом в Самарканд) спаслись, а Мехмед был укрыт Баязид-пашой в городе Амасии. Мехмед позже сделал Баязид-пашу своим великим визирем (1413—1421).

После смерти отца трое его сыновей разделили осколки империи: в Эдирне провозгласил себя султаном Сулейман (1402—1410), захвативший власть над турецкими владениями на Балканском полуострове, в Бурсе — Иса, в восточной Анатолии — Мехмед. Многие из покорённых османами анатолийских бейликов вновь объявили себя независимыми. Мехмед в 1405—1406 годах вёл войну против Исы и захватил Бурсу, после чего отправил старшего брата Мусу в Румелию сражаться с Сулейманом. Муса преуспел, но сам объявил себя султаном и захватил европейские владения османов. В 1411 году Мехмед включился в борьбу за Румелию при поддержке византийского императора Мануила II, который на своих кораблях переправил турецкую армию из Анатолии во Фракию. Первые сражения между братьями не принесли ни одному из них успеха, а вскоре Мехмед вернулся в Анатолию, чтобы защититься от бея Айдына. Победив врага, он вернулся в Европу и в 1413 году разбил армию Мусы, который бежал в Валахию и вскоре погиб. Все османские владения вновь объединились под властью одного султана.

Правление

После победы над конкурентами Мехмед короновал себя султаном во фракийском городе Эдирне, в европейской части империи (район Константинополя и его окрестностей все еще удерживался Византией). Он укрепил свою власть, поддерживал мирные отношения с Византией и другими европейскими соседями. Все заботы султана были направлены на то, чтобы укрепить государство, потрясённое нашествием Тамерлана.

Мехмед I завоевал часть Албании, эмират Джанждаридов и отбил армянское царство Киликия у мамлюков. К 1415 году ему удалось восстановить власть во всех анатолийских бейликах, получивших независимость после битвы при Анкаре, за исключением Карамана. Принимая эти достижения во внимание, Мехмед стал широко известен как «второй основатель» Османского султаната.

В 1416 году турки впервые вели военные действия на море против Венецианской республики, которые закончились крупным поражением турецкого флота неподалёку от Дарданелл — 25 кораблей Мехмеда были захвачены венецианцами.

Война с братьями

Вскоре после того, как Мехмед начал свое правление, его брат Мустафа-челеби, который первоначально был захвачен в плен вместе с Баязидом I и содержался в Самарканде, вернулся на историческую сцену и потребовал у брата половину государства. Мехмед отказался и, встретив силы Мустафы в бою, легко победил их. Мустафа бежал в византийский город Салоники, но заключивший соглашение с султаном византийский император Мануил II Палеолог сослал Мустафу на остров Лемнос.

Однако междоусобицы на этом не закончились. Вскоре вскрылся заговор Орхана, племянника Мехмеда, которого султан давно воспринимал как угрозу своему правлению, как и его младших братьев. По данным султана. Мануил II Палеолог пытался использовать Орхана против султана Мехмеда. Как бы там ни было, Мехмед приказал ослепить Орхана за предательство (в соответствии с византийской практикой).

Восстание Бедреддина

В результате битвы Анкары и других гражданских войн в социальной структуре империи наметилось напряжение, вылившееся в мощное религиозное движение шейха Бедреддина (1359—1420), известного мусульманского суфия и харизматичного богослова, который был казаскером у Мусы. Он был выдающимся улемом, сыном гречанки и отца-мусульманина. Бедреддин выступал за общность имущества и распространял учение об одном Боге, едином для мусульман, евреев и христиан. Успешно обобщив синкретизм различных религий и сект империи, движение Бедреддина началось в европейской части империи и распространилось на западную Анатолию.

В 1416 году Бедреддин начал восстание против трона. Сектанты дважды разбили войско султана, но были побеждены в сражении около Смирны. Бедреддин был пленен Баязид-пашой и повешен в городе Серре, в современной Греции, в 1420 году.

В последние годы жизни Мехмет подавил ещё одно восстание, поднятое неким претендентом, выдававшим себя за его брата Мустафу.

Смерть

Царствование Мехмеда I длилась всего восемь лет, однако он был де-факто правителем большей части империи и на протяжении почти 11 лет османского междуцарствия, которое длилось с момента пленения его отца до его собственной окончательной победы над братом Мусой Челеби.

Мехмед I был похоронен в Бурсе, в мавзолее, воздвигнутом им самим возле знаменитой мечети, которая также была построена по его приказу и была украшена зеленым фарфором (Зеленая мечеть). Мехмед достроил еще одну мечеть в Бурсе, заложенную его дедом Мурадом I, но так и не законченную во время правления Баязида I. Мехмед основал в непосредственной близости от Зеленой мечети школу и столовую для бедных.

Семья

Жёны

• Шахзаде Хатун, дочь Давиддар Ахмед-паши, третьего бейлербея Джаника;
• Эмине Хатун (ум.1403), дочь Шабан Сюли-бея, бейлербея Дулкадира;
• Кумру Хатун;

Сыновья

• султан Мурад II, сын Эмине Хатун
• шахзаде Кючюк Мустафа Челеби (1408 — убит в октябре 1423)
• шахзаде Махмуд Челеби (1413 — август 1429), губернатор Амасии в 1415—1429
• шахзаде Юсуф Челебиi (1414 — август 1429)
• шахзаде Ахмед Челеби (1416—1420)
• шахзаде Касым
• шахзаде Мехмет
• шахзаде Орхан

Дочери

• Сельчук Хатун (1407 — 25 октября 1485), жена Ибрагима II, правителя бейлика Исфендиярогулларов (1392 — 30 мая 1443), сына князя Исфендийяр-бея; во второй раз — жена Махмуд-бек, губернатора Санджака;
• Султан Хатун (1408—1444), жена Касым-бея, сына Ибрагим-паши, правителя бейлика Исфендиярогулларов;
• Ситти Хатун, жена Караджа-паши (ум. 10 ноября 1444);
• Хафса Хатун, жена Махмуд-бека (умер в январе 1444), сына Ибрагим-паши Чандарлы;
• Илальди Хатун, жена Ибрагим-бея II, правителя бейлика Караманидов (ум. 16 июля 1464);
• Инджу Хатун, жена Иса-бея (ум. 1437);
• Айше Хатун, жена Али-бея II, правителя Караманидов;
• Хафизе Султан,
• Ханым Султан,
• Хатидже Султан,
• Фатьма Султан.

Литература

• Рыжов К. В. Мухаммад I // Все монархи мира. Мусульманский Восток. VII—XV вв. — М. : Вече, 2004. — ISBN 5-94538-301-5.</span>
• Harris, Jonathan, The End of Byzantium. New Haven and London: Yale University Press, 2010. ISBN 978-0-300-11786-8
• Imber, Colin, The Ottoman Empire. London: Palgrave/Macmillan, 2002. ISBN 0-333-61387-2
• Encyclopædia Britannica. [www.britannica.com/EBchecked/topic/373169/Mehmed-I Mehmed I] (англ.). Encyclopædia Britannica Online (2010). Проверено 21 марта 2010. [www.webcitation.org/65E4NlQeB Архивировано из первоисточника 5 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Мехмед I

– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.