Ахмед III

Ахмед III آحمد ثالث‎ - Âhmed-i sâlis<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Османский султан
1703—1730
Предшественник:	Мустафа II
Преемник:	Махмуд I
Рождение:	30 декабря 1673(1673-12-30) Стамбул, Османская империя
Смерть:	1 июня 1736(1736-06-01) (62 года) Стамбул, Османская империя
Отец:	Мехмед IV
Мать:	Эметуллах Рабия Гюльнуш Султан
Супруга:	Эмине Михришах Султан Рабия Шерми Султан
Дети:	Сыновья: Мустафа III Абдул-Хамид I
Тугра:

Ахме́д III (осм. آحمد ثالث‎ — Âhmed-i sâlis, тур. Üçüncü Ahmet), (30 декабря 1673 — 1 июня 1736) — султан Османской империи (22 августа 1703 — 1 октября 1730).

Биография

Сын султана Мехмеда IV и Эметуллах Рабия Гюльнуш Султан. Брат султана Мустафы II, вступил на престол после его свержения. Оказывал поддержку Крымскому ханству в его противостоянии российским войскам. В 1709 г. предоставил убежище шведскому королю Карлу XII, разбитому под Полтавой, причем вести о поражении шведов произвели на османское правительство сильное впечатление. В 1710 г. началась война Османской империи с Россией. В ходе Прутского похода 1711 г. надежды Петра I на помощь со стороны балканских христиан не оправдались, и российская армия, попав в окружение, была принуждена к сдаче. Был заключен Прутский мир, по которому Россия уступала Османской империи Азов. Кроме того, русским пришлось уничтожить блокированную азовскую эскадру, за исключением 4 боевых кораблей, которые российское правительство сумело выгодно продать туркам.

В 1715 г. Османская империя начала войну с Венецией и сравнительно легко оккупировала Морею. Австрия, как гарант Карловицкого мира, в 1716 г. вступила с Османским государством в войну. Австрийские войска под командованием Евгения Савойского нанесли противнику ряд поражений (при Петерварадине, 5 августа 1716, в 1717 г. при Белграде) и взяли в 1717 г. Белград. Война закончилась 21 июля 1718 г. Пожаревацким договором, согласно которому Османская империя уступала Австрии Северную Сербию с Белградом, Банат, Северную Боснию и Малую Валахию, но сохраняла завоеванную у Венеции Морею.

Правительство Ахмеда III приняло меры по преодолению становившегося все более очевидным отставания Османской империи от европейских держав. Так, по указанию султана во Францию было отправлено посольство, от которого требовалось изучить устройство французского государства, его достижения в области науки и культуры, ознакомиться с бытом французов. Прибыв во Францию в 1720 году, османское посольство в течение двух лет собирало необходимую информацию, плоды этой кропотливой работы были изложены в труде «Сефарет-наме», ставшем впоследствии весьма популярным в среде османской знати. В этом докладе, составленном главой посольства Мехмедом эфенди, подчеркивалось значение достигнутых Францией высот в области культуры и науки, военного дела, что сразу привлекло внимание руководства Османской империи. Описание быта европейцев, приведенное в «Сефарет-наме», пробудило интерес османского общества к европейской роскоши, в частности, благодаря нему в Османской империи стало модным разведение тюльпанов. Вскоре популярность этого цветка стала настолько велика, что время царствования Ахмеда III стали называть «эпохой тюльпанов», Lâle Devri. Это время отмечено повышением грамотности населения империи, переводами на османский язык многих научных трудов, чему способствовал великий визирь Ибрагим-паша, а кроме того возникновением и развитием книгопечатания на османском языке. Последнее достижение было плодом деятельности двух убежденных сторонников просвещения: Мехмеда Сайда, которому довелось в составе османского посольства побывать во Франции и приобрести там важные сведения о типографском деле, и Ибрагима Мутеферрика. Благодаря усилиям этих османских первопечатников, пользовавшихся одобрением и поддержкой со стороны великого визиря и султана, была основана первая в стране типография, а 31 января 1729 года отпечатана тиражом в 1000 экземпляров первая печатная книга на османском языке.

В 1720-е Османская империя воспользовалась смутой в Иране в связи с вторжением туда афганцев и захватила значительные территории в Закавказье и Западном Иране, но затем турки потерпели поражение от афганского правителя Ашраф-шаха. Слухи об этом поражении стали поводом к восстанию населения Константинополя, недовольного высокими налогами и коррупцией. К этому восстанию присоединились янычары, что привело к свержению Ахмеда III.

Дети

Сыновья

• 1. Мустафа ІІІ
• 2. Абдул-Хамид I
• 3. Шехзаде Сулейман (1710-1745)
• 4. Шехзаде Баязид (1718-1771)
• 5. Шехзаде Мехмед (1714-1756)
• 6. Шехзаде Ибрагим (1720-1721)
• 7. Шехзаде Нуман (1723-1764)
• 8. Шехзаде Селим (1706-1708
• 9. Шехзаде Али (р. и ум. 1706)
• 10. Шехзаде Иса (р. и ум. 1706)
• 11. Шехзаде Мурад (р. и ум. 1707)
• 12. Шехзаде Саефиттин (1728-1732)
• 13. Шехзаде Абдул-Меджид (1709-1711)
• 14. Шехзаде Мелек (1709-1711)

Дочери

• 1. Фатьма Султан (1704-1733)
• 2. Эмине Султан
• 3. Рабия Султан (1719-1721)
• 4. Хабибе Султан
• 5. Зейнеб Султан (1714-1774)
• 6. Зубайр Султан
• 7. Эсма Султан (14.3.1726-13.8. 1788)
• 8. Хатидже Султан
• 9. Рукия Султан
• 10. Салиха Султан
• 11. Атикер Султан
• 12. Реухан Султан
• 13. Эсиме Султан
• 14. Фериде Султан
• 15. Наих Султан
• 16. Айше Султан (1715-1775)
• 17. Эмитуллах Султан
• 18. Умуселла Султан
• 19. Эмине Султан
• 20. Рукия Султан
• 21. Назиф Султан (1725-1764)
• 22. Зейнеб Султан
• 23. Сабиха Султан.

Ссылки

• [www.osmanli700.gen.tr/english/engindex.html www.osmanli700.gen.tr/english/engindex.html]
• [www.theottomans.org/english/index.asp www.theottomans.org/english/index.asp]

См. также

• Фонтан Ахмеда III
• Эпоха тюльпанов

Отрывок, характеризующий Ахмед III

Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.