Осман III
| Осман III عثمان ثالث - Osmân-ı sâlis<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1754—1757 | |||
| Предшественник: | Махмуд I | ||
| Преемник: | Мустафа III | ||
| Рождение: | 2 января 1699 Стамбул, Османская империя | ||
| Смерть: | 30 октября 1757 (58 лет) Стамбул, Османская империя | ||
| Отец: | Мустафа II | ||
| Мать: | Шехсувар Султан | ||
| Тугра: | 
| ||
Осма́н III (осм. عثمان ثالث — Osmân-ı sâlis, тур. Üçüncü Osman; 2 января 1699 — 30 октября 1757) — султан Османской империи (13 декабря 1754—1757).
Сын султана Мустафы II, брат Махмуда I. До вступления на престол около 50 лет находился в изоляции во дворце Топкапы (в т. н. «Клетке»).
Осман III ненавидел музыку и музыкантов, приказал изгнать их из своего дворца. Также Осман ненавидел женщин и женское общество, он носил специальные подкованные гвоздями туфли, чтобы служанки дворца убегали при его приближении.
За три года правления Османа III семь раз менялись великие визири. Имущество смещённых визирей обычно конфисковывалось в пользу султана. Осман III был крайне нетерпим к христианам и иудеям, предписав им носить специальные знаки на одежде. Осман III скоропостижно скончался 30 октября 1757 года от последствий инсульта.
См. также
Напишите отзыв о статье "Осман III"
Ссылки
- www.osmanli700.gen.tr/english/engindex.html
- www.theottomans.org/english/index.asp
| ||||||||
|
Это заготовка статьи о монархе, династии или её представителе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Осман III
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
