Смирна

Смирна (греч. Σμύρνη) — античный город, один из старейших древнегреческих городов в Малой Азии. Сегодня развалины города расположены на территории турецкого города Измир.

До последнего времени считалось, что самые старые поселения на территории Смирны датируются 3000 годом до н. э., однако, в 2004 году археологи Измирского университета открыли в местности Ешильова-Хююк поселения времен неолита и халколита, датирующиеся эпохой между 6500 и 4000 г до н. э. К 1500 г до н. э. область попала под влияние Хеттского царства, и в хеттских документах упоминаются названия нескольких местностей близ Измира. Ещё раньше, в III тысячелетии до н. э., возникает поселение, впоследствии известное как «Старая Смирна» — на склонах горы Яманлар, в то время представлявшей собой небольшой полуостров, связанный с материком узким перешейком (современный квартал Байраклы, к северо-западу от позднейшего города). Сохранились развалины Смирнской агоры, на месте которой в XX веке были виноградники винного завода, по этой причине территория не была застроена вплоть до 1960-х гг., до того времени, пока там не начались археологические раскопки.

После нашествий примерно в 1200 году до н. э., уничтоживших в частности Трою VII и Хеттское царство, местность вновь приходит в упадок.

Гомеровская Смирна

В конце II тысячелетия до н. э. под натиском дорийцев из Европейской Греции через Эгейское море переправляются эолийцы, колонизовавшие побережье в районе Смирны, а также (несколько позже) ионийцы. На территории Смирны греческая керамика появляется около 1000 года до н. э., а к 925—900 гг. относится самый старый дом в Байракли. Он хорошо сохранился, имел стены из сырцового кирпича и тростниковую крышу, а также состоял из одной небольшой комнаты (2,45×4 метра). Из сырцового кирпича были построены и городские стены, за пределами которых простирались поля с оливковыми деревьями и виноградниками, а также мастерские гончаров и каменотесов. Население города составляло примерно 1000 человек. Именно в этом городе, возможно, родился Гомер, так как из семи городов-претендентов на место его рождения именно Смирна и Хиос считаются самыми реальными.

Архаическая и классическая Смирна

Вскоре Смирна перешла от эолийцев к ионийцам. Геродот подробно рассказывает, как это произошло. Смирнцы приняли к себе изгнанников из Колофона, потерпевших поражение в междоусобной войне. Однажды, когда все граждане вышли из города справлять праздник Дионисa, колофонцы закрыли ворота и овладели городом. Остальные 11 эолийских городов поспешили на помощь соплеменникам, но ничего не добились и вынуждены были заключить с колофонцами соглашение, по которому эолийцы оставляли Смирну, но взамен получали все своё имущество. Их распределили между собой остальные эолийские города, Смирна же была принята в Ионийский союз городов и впоследствии вплоть до XX века считалась столицей Ионии. Главным святилищем Старой Смирны был храм Афины построенный в 640—580 гг. до н. э. и частично восстановленный в наше время. Это были годы первого расцвета Смирны, хотя и подорванного завоеванием лидийским царем Алиатта (610—600 до н. э.); в 545 г до н. э. город был завоеван персидским царем Киром. При персидской власти город приходит в упадок.

О богатстве города этого времени свидетельствует то, что именно в Смирне найден самый древний (вторая половина VII в. до н. э.) образец многокомнатного дома: это двухэтажный дом, имеющий пять комнат с внутренним двором (перистилем). Смирна была отстроена по Гипподамовой системе: она имела прямые мощёные улицы, вытянутые с севера на юг и с запада на восток и пересекающиеся под прямым углом; Смирна — самый ранний пример такой планировки за пределами стран Древнего Востока.

Эллинистический период

В 334 году до н. э. в Азии высадился Александр Македонский, вскоре занявший Смирну. Город под названием Новая Смирна был перенесен с полуострова, где могло уместиться лишь небольшое количество жителей, к юго-западу, на склоны горы Пагос (Кедифекале). После смерти Александра городом завладел один из диадохов, Лисимах, при котором (около 300 г до н. э.) на Пагосе была выстроена мощная крепость, впоследствии перестраивавшаяся и в полуразрушенном виде дошедшая до наших дней. С этого времени, и особенно под властью Пергамского царства, город переживает новый подъём; в Смирне строятся театр и стадион.

Римский период

В 133 году до н. э. он вместе со всем царством переходит под власть Рима и становится столицей римской провинции «Азия». Римское завоевание для города, как и для остальной Греции, имело скорее созидательный характер унификации всего античного мира под знамёнами Римской империи. Смирна переживает свой второй золотой век. Значительно увеличивается число жителей, расцветает торговля. Строятся новые торговые площади (см. агора) и акведуки, улицы полностью мостятся камнями. В 121 и 125 гг. Смирну посещает император Адриан; по его приказу рядом с доками было построено зернохранилище. В 178 году город был разрушен землетрясением, которое считается одной из самых серьёзных катастроф, с которыми сталкивался в своей истории город. Император Марк Аврелий внес большой вклад в восстановление и отстройку города. Дошедшая до наших дней в развалинах Агора была построена именно тогда.

В город рано проникает христианство. Смирнская церковь среди семи церквей Азии упоминается уже в Апокалипсисе. Автор этой книги, Иоанн Богослов, сам жил в Смирне и назначил её первым епископом своего ученика, св. Вукола. После смерти Вукола между 100 и 110 гг. епископом стал другой ученик апостола Иоанна, св. Поликарп, сожженный в 166 году на 86-м году жизни. Он считался святым покровителем города, и именно ему посвящена древнейшая из сохранившихся в городе трех церквей.

Византийский период

С упадком римской цивилизации, Смирна также приходит в упадок, как и другие города Римской империи. В ранневизантийскую эпоху она оставалась крупным религиозным и экономическим центром, но, тем не менее, уменьшилась в размерах и никогда более не достигла уровня процветания, подобного римскому.

Остатки рабовладельческого строя здесь сочетаются с феодализмом. Начало ослабевания византийского влияния здесь ознаменовалось в конце XI века, когда после битвы при Манцикерте турки-сельджуки прорвались в Малую Азию и, нанося византийцам одно поражение за другим, захватывали многие города. В 1084 году пришёл черёд Смирны. Под предводительством Чака Бея турки овладели городом. Также турками были захвачены Фокея и множество Эгейских островов. Чака Бей использовал Измир как базу для военно-морских набегов на Византию. После его смерти в 1102 году город и соседняя область были возвращены Византийской империи.

Более века длилось византийское правление в городе. Но в 1204 году, после захвата Константинополя крестоносцами и падения Византии, город был захвачен рыцарями-иоаннитами, владевшими тогда Родосом, но через несколько лет Никейская Империя захватила город. Но это стоило для империи очень большой цены: всю торговлю города захватили союзные генуэзцы, также им принадлежал один из замков города. В 1402 году город захватил Тамерлан.

В 1222 году никейские греки предприняли последнюю попытку восстановить город, но большая его часть так и осталась в руинах вплоть до 1330 года.

Турецкое завоевание

Турецкое завоевание Смирны проходило в несколько этапов: в 1317 году турецкая орда Мехмед-бея заняла верхнюю крепость. К этому времени Византия уже была не в состоянии им сопротивляться, отдав остатки своих прибрежных владений в Ионии (Фокею и Смирну) разным группам латинян. Но наследник Мехмеда Умур-бей вскоре сломил их сопротивление и занял нижнюю Смирну вместе с гаванью в 1329 году.

Мухаммад-бег Айлын-оглу, сын основателя бейлика Айдын, в 1317 году захватил сначала верхний форт Кадификале, а затем нижний замок, порт Ок-Калеси в 1329году. Как и Чака-Бей, Айлын-оглу использовал город как базу для своего флота, который промышлял преимущественно грабежом и набегами.

Смирна была повторно завоёвана турками-османами в раннем XIV столетии.

Тем не менее, несмотря на турецкое правление, до XX века греки составляли большинство населения, в 1890—1922 гг — около 60 %. При этом доля мусульман среди жителей города составляла около 20 %.

Измир

Во время Второй греко-турецкой войны 15 мая 1919 года Смирна попала под юрисдикцию Греции. Но неудачное наступление греческой армии вглубь Анатолии лишило Грецию правa на сохранение данного приобретения. 9 сентября 1922 года турецкие войска захватили Смирну и подожгли её. Последовала резня сначала армянского, а затем греческого населения (см. Резня в Смирне). После провозглашения Турецкой республики начинается уже история Измира.

Резня, а затем навязанный кемалистами Греко-турецкий обмен населением 1923 года повлекли за собой резкое изменение религиозного состава Измира. Город стал практически полностью мусульманским.

Библейские упоминания

Смирна упоминается в Откровении как одна из семи Церквей Апокалипсиса. «То, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии: в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию».

Также название Смирны имеет одно происхождение с названием ароматической смолы Мирры, неоднократно упоминаемой в Библии.

Упоминания в живописи

Смирна.1820. Бумага,акварель,тушь,кисть,перо. 30.3-46,2. Работа русского художника М. Н. Воробьёва (1787—1855)

Литература

• Смирна // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.

Отрывок, характеризующий Смирна

– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.