Измир
Поделись знанием:
Государь наклонением головы отпустил Мишо.
В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Город
|
Изми́р (тур. İzmir; также Сми́рна, греч. Σμύρνη) — третий по численности населения (2,8 млн чел. в 2013 году) город в Турции и второй по величине порт страны после Стамбула. Является административным центром провинции Измир.
В античности на территории Измира находилась греческая Смирна, что делает город одним из древнейших в Средиземноморском бассейне. Вплоть до резни 1922 года его население было преимущественно греческим и христианским. После основания Турецкой республики город стал её важным промышленным и культурным центром, привлекая огромное количество переселенцев из Анатолии.
Традиционно считается самым либеральным турецким городом[2].
Содержание
География
Город расположен на западе Турции, у восточного побережья Эгейского моря, на берегу Измирского залива, в котором оборудован прекрасно защищённый порт. Для города характерен типичный средиземноморский климат. Город окружён невысокими гористыми холмами. Городская агломерация расположена в устье реки Мелес (ныне Кызылчулу), являющейся основным источником пресной воды.
Климат
Климат Измира является умеренным средиземноморским с тёплым, сухим летом и прохладными, дождливыми зимами. Общее количество осадков за год составляет приблизительно 650 мм. Осадки выпадают преимущественно зимой. Бывают заморозки и снегопады, в отдельные годы образуется временный снежный покров.
| Климат Измира | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Показатель | Янв. | Фев. | Март | Апр. | Май | Июнь | Июль | Авг. | Сен. | Окт. | Нояб. | Дек. | Год |
| Средний максимум, °C | 12,2 | 13,3 | 16,2 | 20,8 | 25,9 | 30,5 | 32,7 | 32,3 | 28,9 | 23,5 | 18,4 | 13,6 | 22,3 |
| Средняя температура, °C | 8,6 | 9,3 | 11,6 | 15,8 | 20,6 | 25,2 | 27,5 | 26,9 | 23,4 | 18,4 | 14,0 | 10,5 | 17,6 |
| Средний минимум, °C | 5,6 | 6,1 | 7,7 | 11,3 | 15,3 | 19,6 | 22,2 | 21,9 | 18,5 | 14,3 | 10,6 | 7,4 | 13,3 |
| Норма осадков, мм | 132 | 99 | 76 | 44 | 23 | 9 | 7 | 3 | 14 | 40 | 87 | 153 | 687 |
| Источник: [www.climate-charts.com/Locations/t/TU17220.php World Climate] | |||||||||||||
История
На протяжении всего периода своего существования город имел насыщенную историю, переживая периоды расцвета и падения. На его территории находился античный город Смирна, чья церковь фигурирует в Откровении Иоанна Богослова как одна из семи церквей Апокалипсиса.Несмотря на постоянную смену правителей, особенно в Средние века, население оставалось преимущественно греческим и христианским, а город был центром Смирнской митрополии Константинопольского патриархата вплоть до резни 1922 года.
Дотурецкий период
Поселение на месте города существовало за 3000 лет до н. э. (а возможно и ранее). В конце II тысячелетия до н. э. под натиском дорийцев из европейской Греции через Эгейское море переправляются эолийцы, колонизовавшие побережье в районе Смирны, а также (несколько позже) ионийцы. Вскоре Смирна перешла от эолийцев к ионийцам. В 133 году до н. э. город вместе со всем царством переходит под власть Рима и становится столицей римской провинции «Азия». С упадком римской цивилизации Смирна, также как и другие города Римской империи, приходит в упадок. В ранневизантийскую эпоху она оставалась крупным религиозным и экономическим центром, но, тем не менее, уменьшилась в размерах и никогда более не достигла уровня подобного римскому. В 1076 году Смирна была завоёвана сельджуками. В 1102 году город и соседняя область были возвращены Византийской империи. В 1204 году после захвата Константинополя крестоносцами и падения Византии город был захвачен рыцарями-иоаннитами, но через несколько лет Никейская Империя вернула город. В 1402 году город захватил Тамерлан. Смирна была повторно завоёвана турками в начале XVI века.
Османский и турецкий период
В Османской империи Смирна была столицей особого пашалыка, а с 1864 года — вилайета Айдын. Вплоть до начала XX века христиане (греки и армяне[3]) продолжали составлять большинство населения города, поэтому мусульмане называли его «Гяур Измир» («Неверная Смирна»)[4][5]. В результате поражения Османской империи в Первой мировой войне 15 мая 1919 года Смирна была оккупирована греческими войсками в соответствии со статьёй 7-й Мудросского перемирия. Согласно Севрскому мирному договору 1920 года она должна была отойти к Греции. Однако турецкие националисты не признали договора. 26 августа 1922 года турецкая армия прорвала греческие позиции. 6 сентября в Смирну вошла отступавшая греческая армия, через день она закончила эвакуацию, потребовавшую всех наличных кораблей. Между тем в Смирне кроме местного греческого и армянского населения, скопилось большое количество греческих беженцев из захваченных турками районов Ионии. 9 сентября в город вступила турецкая армия во главе с Мустафой Кемалем; немедленно началась массовая резня христианского населения, увенчавшаяся сожжением города[6][7][8][9].
В 1912 г. в городе проживали греки — 243 879 чел., турки — 96 250 чел., евреи — 16 450 чел., армяне — 7 628 чел., другие — 51 872 чел.[10]
Резня и Греко-турецкий обмен населением 1923 года повлекли за собой резкое изменение религиозного и этнического состава Измира. Город стал практически полностью мусульманским и турецким.
Промышленность
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
В Измире находится производство автобусов и грузовых автомобилей BMC Sanayi ve Ticaret A.Ş.
Районы города
Города-побратимы
- 1985:
Баку, Азербайджан[11] - 1987:
Пльзень, Чехия[11] - 1990:
Тяньцзинь, КНР[11] - 1991:
Оденсе, Дания[11] - 1992:
Тампа, Флорида, США[11] - 1992:
Бухара, Узбекистан[11] - 1993:
Туркменабад, Туркмения[11] - 1993:
Бремен, Германия[11] - 1994:
Фамагуста, ТРСК[11] - 1994:
Бишкек, Киргизия[11] - 1994:
Влёра, Албания[11] - 1995:
Констанца, Румыния[11] - 1995:
Гавана, Куба[11] - 1996:
Мостар, Босния и Герцеговина[11] - 1996:
Александрия, Египет[11] - 1996:
Бельцы, Молдавия[11] - 1996:
Сурабая, Индонезия[11] - 1996:
Тель-Авив, Израиль[11][12] - 1996:
Триполи, Ливия[11] - 1996:
Винья-дель-Мар, Чили[11] - 1996:
Сплит, Хорватия[11] - 1997:
Мумбаи, Индия[11] - 1997:
Жилина, Словакия[11] - 1999:
Вроцлав, Польша[11] - 2002:
Сусс, Тунис[11] - 2004:
Шымкент, Казахстан[11] - 2004: Лонг-Бич, Калифорния, США[11]
- 2005:
Анкона, Марке, Италия[11] - 2006:
Волгоград, Россия[11] - 2008:
Кырджали, Болгария[11]
Галерея
- Basmane Gar, Izmir.jpg
Вокзал Басмане
- FaikSarikayaIzmirBorsa.jpg
Биржа
- Şirinyer Hippodrome.jpg
Ипподром
- Izmir.jpg
Часовая башня на площади Конак
Интересные факты
- Измир (Смирна) — один из городов, претендующих на право называться родиной Гомера[13].
- В Измире родилась певица Бенгю Эрден
- Очень многие улицы в Измире не имеют названий и обозначаются номерами. Например: 3046 Sokak (тур. Sokak — улица).
- В 2014 году в Измире построили Folkart Towers, которые вошли в пятёрку самых высоких башен-близнецов[14].
Напишите отзыв о статье "Измир"
Примечания
- ↑ [www.citypopulation.de/Turkey-RBC20.html#Stadt_gross Turkey: Registered Population]
- ↑ [meduza.io/feature/2016/04/02/chto-izvestno-pro-ubiytsu-rossiyskogo-pilota-su-24-v-sirii Что известно про «убийцу» российского пилота Су-24 в Сирии: Турецкая пресса — об Альпарслане Челике — Meduza] (ru-RU). Meduza. Проверено 2 апреля 2016.
- ↑ Leila Tarazi Fawaz, Christopher Alan Bayly, Robert Ilbert. Modernity and Culture: From the Mediterranean to the Indian Ocean, Columbia University Press, 2002, p. 207
- ↑ [www.turkishru.net/Измир Измир]
- ↑ [www.vokrugsveta.ru/vs/article/869/ Утраченная Эллада]
- ↑ [www.bibliotekar.ru/encW/100/82.htm Б.Соколов. ГРЕКО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙ]
- ↑ [www.highbeam.com/doc/1P1-105267721.html STEWART LECTURE ON SMYRNA MASSACRE DEEPENS UNDERSTANDING OF SPILEOS SCOTT’S BLOODLINES ART INSTALLATION AT ALMA]
- ↑ [www.encyclopedia.com/doc/1P2-8598630.html AT FULLER, LITTLE-KNOWN HORRORS OF SMYRNA COME TO LIFE]
- ↑ [www.highbeam.com/doc/1P1-18844569.html Author Marjorie Dobkin talks at Brown U. about the burning of Smyrna]
- ↑ George Sotiriadis, An Ethnological Map Illustrating Hellenism in the Balkan Peninsula and Asia Minor, 1918
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 [www.izmir.bel.tr/kardeskentler.asp İzmir'in kardeş kentleri]. [www.webcitation.org/69f2n0MBu Архивировано из первоисточника 4 августа 2012].
- ↑ [www.tel-aviv.gov.il/Cityhall/Pages/Partnerships.aspx?tm=&sm=&side=515 Официальный сайт муниципалитета Тель-Авива] (иврит)
- ↑ Анпеткова-Шарова, Дуров, 2004.
- ↑ [www.emporis.com/buildings/1201581/folkart-towers-2-izmir-turkey Folkart Towers 2, Izmir | 1201581 | EMPORIS]
Литература
- Часть I. Греция // Античная литература. — СПб: Филологический факультет СПбГУ, 2004. — Т. I. — ISBN 5-8465-0191-5.
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Измир - Измир // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.
- [maps.yandex.ru/?text=Турция,%20Измир,%20Измир&sll=27.1423,38.42514&ll=27.131579,38.418839&spn=1.878662,0.427842&z=9&l=map,sta,stv&ol=stv&oll=27.13157942,38.41883856&ost=dir:-12.767405442867696,-2.6805043047056056~spn:90,55.517081202120046 Измир] на сайте Яндекс.Панорамы.
- [www.izmir.bel.tr Измир] (тур.)
- [www.izmirturizm.gov.tr Измир — информация для туристов] (тур.)
- [www.izmirde.biz Измир Путеводитель по городу]
| Административное деление ила Измир
|
| ||||||||||||
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Анпеткова-Шарова, Дуров, 2004 Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Измир
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]Государь наклонением головы отпустил Мишо.
В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
