Синоп
Город
|
Синоп (тур. Sinop) — район и город в северной Турции.
Содержание
История
Античность
Синоп (Синопа) — в древности одна из главных греческих колоний на южном берегу Чёрного моря, на полуострове Пафлагонского побережья, к востоку от мыса Карамбиса. Колония была основана, по преданию, спутником Ясона Автоликом, который имел здесь храм и оракул. В историческое время Синоп был колонизирован милетцами дважды: в первый раз — до вторжения киммерийцев в Азию (до 751 г. до н. э.), вторично — в 632 г. до н. э. Благодаря удобному положению и двум гаваням Синоп вскоре стал богатым торговым городом, область которого простиралась до Галиса. Позже Синоп в свою очередь стал метрополией черноморских городов Котиоры (в области Тибаренов), Трапезунта, Кераса, Хойрада, Ликаста, Гармены и др. Около 436 года до н. э. известен тиран Тимесилай.
При Митридате Евпаторе, который здесь родился и получил воспитание, Синоп стал резиденцией понтийского царя и был украшен роскошными постройками. Во время второй митридатовой войны здесь заперся Клеохар, сделавшийся тираном города, но после упорной защиты город был взят Лукуллом и разграблен. Между другими произведениями искусства Лукуллом были увезены тогда в Рим статуи Автолика. Объявленный свободным и автономным городом, Синоп в 45 году до н. э. был колонизирован римлянами. Как один из предметов синопской торговли славилась киноварь (греч. Σινωνική μίλτος).
Средние века
По мере возвышения в IV в. н. э. Амасии роль и благосостояние Синопа стали падать. Согласно хартии крестоносцев 1204 года о разделе Византийской империи Partitio Romaniae Синоп был номинально включён в состав Латинской империи, однако фактически ей никогда не контролировался. С 1205 года он принадлежал к Трапезунтской империи, но уже 1 ноября 1214 года его хитростью взял сельджукский султан, тут же превративший все греческие церкви в мечети[1]. Первая сельджукская оккупация Синопа ослабила связи крымской Ператии с Трапезундом. Пытаясь укрепить свою власть в Крыму и Причерноморье, понтийские греки смогли временно вернуть Синоп под свой контроль в 1254 году, восстановили церкви, но новое тюркско-персидское вторжение в Анатолию лишило их контроля на этим форпостом уже в 1265 году[1].
В 1461 году его взял турецкий султан Магомет II (ср. Streuber, «Sinope», Базель, 1855).
В XIX веке Синоп (тур. Sinob) — главный город санджака в турецком вилайете Кастамуни и одна из пароходных станций между Константинополем и Трапезунтом. Состоит из собственно турецкого города на западе и греческого квартала на востоке. Два базара, одна большая мечеть. Единственное вполне сохранившееся древнее здание носит у греков название «замок Митридата» и состоит из четырёх зал под одною сводчатою крышей. Число жителей составляло 8—10 тыс., половина — турки. Торговля ограничивалась вывозом леса, воска, плодов, шёлка и кож. В 1853 году, во время Синопского сражения, турецкая часть города сильно пострадала от пожара, и город долго не мог оправиться от этого удара.
География
Климат
Климат Синопа — океанический (Cfb согласно классификации климата Кёппена).
Лето в городе теплое и влажное со средней дневной температурой 26 °C, однако достаточно редко превышающей 30 °C. Наиболее высокая температура была зарегистрирована в Синопе 6 июля 2000 года и составила 34,4 °C. Зимы в городе прохладные и влажные со средней температурой около 5 °C. Самая низкая температура была зарегистрирована 21 февраля 1985 года и составила −7,5 °C.
| Климат Синопа | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Показатель | Янв. | Фев. | Март | Апр. | Май | Июнь | Июль | Авг. | Сен. | Окт. | Нояб. | Дек. | Год |
| Абсолютный максимум, °C | 22,8 | 23,4 | 28,1 | 30,9 | 33,6 | 33,2 | 34,4 | 33,2 | 31,7 | 34,0 | 27,9 | 27,3 | 34,4 |
| Средний максимум, °C | 9,6 | 9,5 | 10,6 | 14,1 | 18,3 | 23,1 | 25,8 | 26,2 | 23,1 | 19,3 | 15,5 | 12,1 | 17,3 |
| Средняя температура, °C | 6,9 | 6,5 | 7,5 | 10,7 | 14,9 | 19,8 | 22,7 | 23,0 | 19,9 | 16,2 | 12,4 | 9,3 | 14,2 |
| Средний минимум, °C | 4,6 | 4,1 | 5,1 | 8,1 | 12,3 | 16,9 | 19,9 | 20,2 | 17,3 | 13,8 | 9,9 | 6,9 | 11,6 |
| Абсолютный минимум, °C | −5,5 | −7,5 | −4,8 | −0,4 | 4,8 | 8,8 | 13,6 | 13,9 | 7,7 | 4,2 | −0,4 | −2,2 | −7,5 |
| Норма осадков, мм | 74,7 | 50,4 | 48,7 | 39,2 | 35,0 | 33,8 | 33,2 | 43,4 | 65,0 | 88,4 | 84,4 | 89,6 | 685,8 |
| Источник: [www.dmi.gov.tr/veridegerlendirme/il-ve-ilceler-istatistik.aspx?m=SINOP Turkish State Meteorological Service] | |||||||||||||
Производство краски
В Синопе добывался пигмент красной охры, используемый в живописи. Месторождение было настолько популярно, что за соответствующим цветом закрепилось название «синопия». Оно же было перенесено на подмалёвки, выполненные этим цветом.
Достопримечательности и музеи
- Крепость Синоп-кале (тур. Sinop Kalesi)
- Синопская тюрьма (тур. Sinop Kale Cezaevi)
- Синопский археологический музей
Напишите отзыв о статье "Синоп"
Примечания
|
Это заготовка статьи по географии Турции. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| Административное деление ила Синоп
|
| ||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Синоп
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
