Пикинёрные полки
| Пикинёрные полки | |
 Конный рядовой Елисаветградского пикинерного полка | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Тип |
лёгкая кавалерия (1/4 роты — пехота) |
| Функция |
оборона южных границ Новороссийской губернии |
| Численность |
шесть полков |
| Участие в | |
Пикинёрные полки (также встречается написание пикинерные полки) — полки лёгкой кавалерии армии России, существовавшие с 1764 по 1783 годы на территории Новороссийской губернии и занимавшиеся охраной её границ от нападения турок и крымских татар; также нерегулярные военно-поселенческие полки в украинском казацком войске. Образованы после ликвидации полкового устройства в Украине из части казаков Миргородского и Полтавского полков, а также из сербов — военных поселенцев Новой Сербии и Славяно-Сербии.
Образование
В 1764 году из запорожских казаков и сербов-пандуров, проживавших в Славяносербии и Новой Сербии, были образованы четыре пикинёрных полка: Донецкий (с 1776 года — Екатеринославский), Днепровский, Елисаветградский и Луганский. Каждый полк состоял из 20 рот, в случае военных действий он должен был выставить 8 полностью оснащённых и снабжённых эскадронов. На вооружении солдат полка состояли карабины, сабли и пики (по последнему оружию полки и получили своё название). Все служившие в полку платили налоги и исполняли государственные обязанности, как и все прочие военные поселенцы.
Реформа 1776 года
В 1776 году после расформирования Полтавского полка и упразднения Запорожской Сечи в состав пикинёров были включены Полтавский и Херсонский. В том же году была утверждена новая униформа пикинеров: верхний кафтан из белого сукна с воротником полкового цвета, нижний полукафтан полкового цвета, цветные шаровары, кушак, низкие чёрные сапоги и четырёхугольная шапка из цветного сукна с чёрной смушкой.
Полковые цвета распределялись следующим образом: Донецкий — голубой, Днепровский — зелёный, Елисаветградский — малиновый, Луганский — желтый, Полтавский — оранжевый, Херсонский — черный. По новому штату полки состояли из 6 эскадронов.
Реформа 1783 года
После присоединения Крыма к России в 1783 году пикинёрные полки были ликвидированы. На их основе были созданы три регулярных легкоконных полка: Мариупольский (из Полтавского и Луганского), Павлоградский (из Днепровского и Екатеринославского) и Елисаветградский (из Херсонского и Елисаветградского).
См. также
Напишите отзыв о статье "Пикинёрные полки"
Ссылки
- [listat.ru/T04/T04_04.htm Висковатов А. В. «Историческое описаніе одежды и вооруженія россійскихъ войскъ», 1899, т. 4/IV. Легкія войска]
- [listat.ru/T05/T05_12.htm Висковатов А. В. «Историческое описаніе одежды и вооруженія россійскихъ войскъ», 1899, т. 5/XII. Пикинеры]
Отрывок, характеризующий Пикинёрные полки
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
