Платов, Леонид Дмитриевич

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Платов и Ломакин

Леонид Платов
Платов Леонид Дмитриевич
Имя при рождении:	Ломакин Леонид Дмитриевич
Дата рождения:	1 (14) сентября 1906(1906-09-14)
Место рождения:	Полтава, Российская империя
Дата смерти:	26 ноября 1979(1979-11-26) (73 года)
Место смерти:	Москва, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	прозаик
Жанр:	повесть
Язык произведений:	русский
Награды:

Леонид Дмитриевич Пла́тов (настоящая фамилия — Ломакин; 1906 — 1979) — русский советский писатель.

Биография

Родился 1 (14 сентября) 1906 года в Полтаве (ныне Украина). Окончил Харьковский институт народного образования, факультет политического просвещения (1927). Работал в комсомольской печати.

С сентября 1941 года — военный корреспондент журнала «Пограничник», с июня 1943 — газет «Красный черноморец», «Красный флот». Уволен из ВМФ в марте 1946 в звании майора адмслужбы.

В 1947 году по мотивам романа В. А. Обручева «Земля Санникова» создал киноповесть «Птица Маук».

Член СП СССР с 1953 года.

Умер 26 ноября 1979 года. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.

Сын — известный ведущий Сергей Ломакин.

Произведения

• «Дорога циклонов» — журнал «Вокруг света», 1938.
• «Трансарктический пассажир» — журнал «Самолет», 1939.
• «Аромат резеды», «Господин Бибабо», «Концентрат сна» — журнал «Вокруг света», 1939.
• «Солёная вода» — журнал «Смена», 1940.
• «Каменный холм» — журнал «Огонёк» 1941.
• «Земля Савчука» — журнал «Наша страна», 1941.
• «По реке Тайн» — журнал «Вокруг света», 1941.

Дилогия «Повести о Ветлугине»:

• «Архипелаг исчезающих островов» (1949, дополненное издание в 1952).
• «Страна Семи Трав» (1954).

Также к «Повестям о Ветлугине» относятся повесть «Земля Савчука» и рассказ «Каменный холм».

Книги военно-приключенческой тематики: роман «Секретный фарватер» (1963, экранизирован в 1986 году), повести «Бухта Потаённая», «Когти тигра», «Предела нет».

Ссылки

www.fantlab.ru/autor2812

См. также

Бырранга — о месте действия «Страны Семи трав».

Отрывок, характеризующий Платов, Леонид Дмитриевич

– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.