По реке в День поминовения усопших
| |
| Чжан Цзэдуань | |
| По реке в День поминовения усопших. XII век | |
| 清明上河圖 | |
| 24,8 × 528,7 см | |
| Запретный город, Пекин | |
«По реке в день поминовения усопших» (кит. трад. 清明上河圖, упр. 清明上河图, пиньинь: Qīngmíng Shànghé Tú, палл.: Цинмин Шанхэ ту) — живописная панорама, созданная в XII веке при дворе династии Сун, очевидно, художником по имени Чжан Цзэдуань. На свитке запечатлена повседневная жизнь обитателей императорской столицы, Кайфына, в день празднования Цинмина (5 апреля).
Содержание
Описание
Свиток длиной в 528 см в мельчайших подробностях изображает занятия самых разных сословий. Здесь нашли отражение и крестьянский труд, и столичная суета. В общей сложности можно разглядеть 814 человеческих фигур, 28 лодок, 94 животных и 170 деревьев. Свиток Цзэдуаня настолько полюбился одному из императоров династии Юань, что он собственноручно начертал на обороте своё стихотворение.
История
В продолжение последующих столетий было создано несколько десятков вариаций на эту тему. Во времена династии Мин был изготовлен обновлённый вариант свитка длиной в 670 см. При династии Цин он воспроизводился с ещё большим размахом: один из вариантов, длиной в 11 метров, изображает более четырёх тысяч людей. К XX веку слава свитка была уже настолько велика, что европейцы именовали его не иначе как «китайской Моной Лизой».
Последний император Пу И увёз оригинальный свиток с собой в Маньчжоу-го. В 1945 году он был выкуплен правительством и ныне находится на сохранении в дворцовом музее Запретного города, где экспонируется перед толпой любопытствующих по праздничным случаям, как правило, один раз в несколько лет.
Панорамы
Напишите отзыв о статье "По реке в День поминовения усопших"
Литература
- Fairbank, John y Gila Sharony (1996). China: una nueva historia. Barcelona: Andrés Bello. ISBN 84-89691-05-3.
Ссылки
- [www.npm.gov.tw/exh96/orientation/flash_4/index.html Интерактивная панорама «По реке в день поминовения усопших»]
- [afe.easia.columbia.edu/song/pop/c_scroll.htm Панорама на сайте Колумбийского университета]
Отрывок, характеризующий По реке в День поминовения усопших
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
