Прогулки Джейн

Прогулки Джейн (англ. Jane’s Walk) — это ежегодные коллективные прогулки в различных городах по всему миру организуемые добровольцами в память об активистке, теоретике городского планирования и писательнице Джейн Джекобс. Обычно проводятся в первые выходные мая, в день наиболее близкий к дню рождения Джекобс (4 мая).

Принципы

Ключевые принципы — самоорганизация и самостоятельный выбор. Прогулки организуются добровольцами и проводятся бесплатно. Гид не должен в обязательном порядке быть знаком с книгами Джейн Джекобс (в первую очередь имеется ввиду «Смерть и жизнь больших американских городов»), но это приветствуется. Присоединиться к прогулкам может любой человек. Основные цели — знакомство соседей и обсуждение вопросов устройства общего городского пространства. На прогулках горожанами исследуются окрестности их домов, происходит знакомство соседей, обсуждаются социальные вопросы, вопросы архитектуры и культурного наследия, вопросы планирования пространства, пешеходной доступности и благоустройства, с которыми сталкиваются местные жители, а также другие темы. Джекобс считала, что любые инициативы должны исходить из реальных нужд граждан, что успехи в городском планировании и управлении могут быть достигнуты лишь при условии их направленности снизу вверх. Участникам рекомендуется надевать удобную обувь и одежду по погоде, задавать больше вопросов окружающим, больше общаться, фотографировать, держаться группой, чтобы лучше слышать друг друга и не мешать проходу других пешеходов, быть дружелюбными и стараться понять другие точки зрения.

История

С момента первой прогулки состоявшейся 5 мая 2007 года в Торонто (где Джейн умерла 26 апреля 2006 года), прогулки Джейн прошли во многих городах по всему миру. Первую прогулку провела группа друзей и коллег Джейн Джекобс (Мэри Роу, Марджи Зейдлер, Крис Винтер, Алан Бродбент и Энн Питерс), которые хотели почтить её идеи и наследие. Они создали Center for the Living City. Прогулки Джейн — одна из программ данной организации.

Первые прогулки в Канаде столкнулись с противодействием местной администрации. Организаторы использовали пожертвования и гранты различных фондов для организации прогулок. В настоящее же время прогулки Джейн предлагаются администрацией канадского города Тандер-Бей как одно из средств предупреждения преступности.

Иногда организаторами прогулок выступают политики или организации, например, такие как West End Museum.

В 2009 году более 10 тысяч человек приняли участие в прогулке Джейн в 24 населённых пунктах по всей Северной Америке, а также в Мумбаи.

В 2011 году состоялась первая прогулка Джейн в Мадриде и Санкт-Петербурге. В 2011 году прогулка впервые прошла в Израиле — в городе Тель-Авив.

В 2012 году были организованы более 600 прогулок в 85 городах расположенных в 19 странах, в том числе в Словении 14 прогулок в 9 городах. В 2012 году мероприятие прошло в 3 израильских городах: Хайфе, Тель-Авиве и Иерусалиме.

В мае 2013 года, более 800 прогулок были проведены более чем в 100 городах из 22 стран по всему миру.

В мае 2014 года прогулки прошли в Волгограде и Санкт-Петербурге.

См. также

• Новый урбанизм

Ссылки

• [www.janeswalk.org/ Официальный сайт] — сайт созданный организаторами первой прогулки памяти Джейн Джекобс в Торонто в 2007 году.
• [ckc.tcf.ca/org/jane%E2%80%99s-walk-project-tides-canada Jane's Walk] на сайте Community Knowledge Centre
• [www.birchcliffnews.com/successful-janes-walk/ Отчёт] об одной из прогулок в Торонто в 2013 году.
• [www.smartoncrime.ca/blog/2012/05/community-power-10-janes-walk Отчёт] о прогулке в канадском городе Китченер.

Отрывок, характеризующий Прогулки Джейн

– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!