Проктер, Брайан Уоллер
| Брайан Проктер | |
| англ. Bryan Waller Procter | |
 Брайан Уоллер Проктер (1830 год) | |
| Имя при рождении: |
Брайан Уоллер Проктер |
|---|---|
| Псевдонимы: |
Барри Корнуолл |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Язык произведений: | |
| Цитаты в Викицитатнике | |
Брайан Уоллер Проктер (англ. Bryan Waller Procter; 1787—1874) — английский поэт и драматург, более известный под псевдонимом Барри Корнуолл (англ. Barry Cornwall)[1].
Биография и творчество
Брайан Уоллер Проктер родился 21 ноября 1787 года в городе Лидсе (графство Йоркшир) в семье мелкого фермера[2]. Начальное образование получил в частной школе Хэрроу в Лондоне.
Работал адвокатом в Calne, а затем около тридцати лет заведовал «домом для умалишенных»[3].
Внимание к своему творчеству привлёк написанием «Dramatic scenes and other poems» (1815—1819); в которых сделал довольно успешную попытку ввести естественную разговорную речь. Его трагедия «Mirandola» шла в Великобритании с большим успехом[3].
В 1832 году был издан томик его «Английских песен» (англ. «English Songs»); некоторые из которых стали по настоящему народными[3].
Также перу Проктера принадлежат критико-биографические очерки о Уильяме Шекспире, Бене Джонсоне и Кине. Собрание этих очерков было издано под заглавием «Essays and tales in Prose» в 1851 году[3].
В конце XIX — начале XX века на страницах Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона давалась следующая оценка творчеству Проктера:
«Поэтический талант П., не отличаясь яркой оригинальностью, весьма замечателен по задушевности и искренности. В его лирике, так же как в драме, отражаются разнообразные литературные течения, настроения и формы, менявшиеся в Англии в конце XVIII и в течение первой половины XIX века»[3].
Многие стихотворения Проктера были переведены на русский язык писателями А. К. Михайловым-Шеллером[3], Д. Д. Минаевым, а стихотворение под названием «Пью за здравие Мери» перевёл сам А. С. Пушкин[4].
Брайан Уоллер Проктер скончался 5 октября 1874 года.
Его дочь Аделаида Анна Проктер (англ. Adelaide Anne Procter; 1825—1864) пошла по стопам отца и стала довольно популярной в Англии поэтессой (её «Legends and Lyrics» несколько раз переиздавались), хотя её труды, на охарактеризованы в «ЭСБЕ» гораздо менее восторженно, чем работы её отца:«Стихотворения П. выдаются простотой формы и чувств, хотя не отличаются высокими литературными достоинствами»[3].
Напишите отзыв о статье "Проктер, Брайан Уоллер"
Примечания
- ↑ Барри Корнуэль // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ С. Колосов, «Энциклопедический словарь псевдонимов», 2009 год.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Проктер, Брайан Валлер // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Проктер Брайан Уоллер — статья из Большой советской энциклопедии.
Литература
- Оригинальные тексты (англ.)
- Яковлев Н. В., Последний литературный собеседник Пушкина (Вари Корнуоль), в сборнике: Пушкин и его современники, в. 28, П., 1917; Armour R. W., Barry Cornwall, Boston, 1935.
- «Bryan Waller P. (Barry Cornwall) an autobiographycal fragment» (Лондон; 1877)
Отрывок, характеризующий Проктер, Брайан Уоллер
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.
Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
