Прощай, оружие! (фильм, 1957)
| Прощай, оружие! | |
| A Farewell to Arms | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
152 мин |
| Страна | |
| Язык |
английский |
| Год | |
| IMDb | |
«Прощай, оружие!» (англ. A Farewell to Arms) — фильм американского режиссёра Чарльза Видора, снятый в 1957 году на киностудии 20th Century Fox по одноимённому роману Эрнеста Хемингуэя. Актёр Витторио Де Сика был номинирован на премию Оскар за роль второго плана.
Сюжет
Американец Фредерик Генри (Рок Хадсон), не сумевший стать военным корреспондентом, в годы Первой мировой войны вступает в итальянскую армию лейтенантом санитарного батальона. Его старший товарищ, военный хирург, майор Ринальди (Витторио Де Сика) знакомит его с медсестрой, англичанкой Кэтрин Баркли (Дженнифер Джонс). Между молодыми людьми быстро возникают романтические отношения. При наступательной операции Фредерик получает многочисленные осколочные раны ног. Он попадает в госпиталь, где служит Кэтрин. Их чувства перерастают во взаимную страстную любовь. После выздоровления Фредерик возвращается в действующую армию, где ситуация складывается не в пользу итальянской стороны: её части поспешно отступают. Военные медики получают приказ оставить госпиталь, бросив раненых. Они подчиняются приказу, но в отступающей колонне, майор Ринальди достаточно громко и жёстко критикует действия командования. Его и лейтенанта Генри задерживают карабинеры. Военно-полевой суд обвиняет майора в паникёрстве и приговаривает его к расстрелу. Приговор немедленно приводится в исполнение. Не дожидаясь подобной участи, Фредерик совершает побег. Он разыскивает Кэтрин, и они скрываются в Швейцарии. Молодые люди проводят несколько счастливых месяцев, они ждут ребёнка. Но судьба настигает их: младенец рождается мёртвым, сама Кэтрин через несколько часов умирает на руках Фредерика.
В ролях
- Рок Хадсон — Фредерик Генри
- Дженнифер Джонс — Кэтрин Баркли
- Витторио Де Сика — Ринальди
- Альберто Сорди — священник
- Элейн Стритч — Эллен Фергюсон
Критика
В 1958 году газета «The New York Times» опубликовала чрезвычайно негативную рецензию на фильм: «… картина господина Селзника является нудным повествованием о любви между двумя людьми, которые с непонятной настойчивостью сохраняют свои отношения неофициальными. Они проводят долгие романтические часы в больнице, где герой оправляется от ран, а потом — долгие часы играют в снежки на модном зимнем швейцарском курорте, где героиня ожидает рождения ребёнка. На протяжении всего фильма отсутствует зловещее ощущение надвигающейся гибели, так что когда происходит внезапная трагедия, это выглядит более ошибкой в акушерстве, чем неизбежной злой иронией жизни этих людей»[1].
Не более лояльны к картине современные критики. Так, американский киновед Эмануил Леви в своём обозрении пишет: «Результатом (съёмок) стала сентиментальная, чрезвычайно раздутая и затянутая постановка, где Хадсон слишком чопорен, а Джонс слишком стара для роли»[2]. Несоответствие почти сорокалетней актрисы Дженнифер Джонс (жены продюсера Дэвида Селзника) образу юной Кэтрин Баркли неоднократно отмечалось и другими критиками[3]. Ещё более жёсткий итог подводит еженедельник «Time Out»: «Рыхлый сценарий Бена Хекта и неизменная склонность Селзника к излишествам в равной степени виновны в неудаче»[4].
На интернет-агрегаторе Rotten Tomatoes рейтинг картины составляет разгромные 0%, основанные на 10 рецензиях критиков[5].
Дополнительная информация
- Постановку картины должен был осуществлять режиссёр Джон Хьюстон, но он был отстранён продюсером Дэвидом Селзником из-за несогласия со сценарием Бена Хекта. На главную роль Хьюстон планировал пригласить Грегори Пека, который ранее с успехом уже сыграл в другой экранизации романа Эрнеста Хемингуэя, но тот также был отвергнут продюсером[2].
- Для участия в съёмках этой картины Рок Хадсон отказался от ведущих ролей в фильмах «Сайонара» и «Бен-Гур», а позже назвал этот шаг самой большой ошибкой в своей жизни.
Напишите отзыв о статье "Прощай, оружие! (фильм, 1957)"
Примечания
- ↑ Crowther B. [movies.nytimes.com/movie/review?res=9B06E4DA1239EF3BBC4D51DFB7668383649EDE A Farewell to Arms] (англ.). The New York Times (25.01.1958). Проверено 23 июля 2012.
- ↑ 1 2 Levy Е. [www.emanuellevy.com/review/farewell-to-arms-a-1957-1/ Farewell to Arms] (англ.). emanuellevy.com. Проверено 23 июля 2012. [www.webcitation.org/6B2gFpyF6 Архивировано из первоисточника 29 сентября 2012].
- ↑ [www.rottentomatoes.com/m/10004835-farewell_to_arms/ Critic Reviews rottentomatoes.com for A Farewell To Arms]
- ↑ [www.timeout.com/film/reviews/66440/A_Farewell_to_Arms.html Movie review From Time Out Film Guide] (англ.). Time Out. Проверено 23 июля 2012. [www.webcitation.org/6B2gGLhZY Архивировано из первоисточника 29 сентября 2012].
- ↑ [www.rottentomatoes.com/m/10004835-farewell_to_arms/ A Farewell To Arms (1957)] (англ.). Rotten Tomatoes. Проверено 23 июля 2013.
Ссылки
- «Прощай, оружие!» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.rottentomatoes.com/m/10004835-farewell_to_arms/ «Прощай, оружие!»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
Отрывок, характеризующий Прощай, оружие! (фильм, 1957)
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
